— На ночном столике не было чашки, — веско сказал Армстронг.
— И вообще там ничего не было — я проверил.
— Еще бы, — фыркнул Блор. — Едва она выпила это зелье, он
первым делом унес чашку с блюдцем и вымыл их.
Воцарилось молчание. Нарушил его генерал Макартур.
— Возможно, так оно и было, но я не представляю, чтобы
человек мог отравить свою жену.
— Когда рискуешь головой, — хохотнул Блор, — не до чувств.
И снова все замолчали. Но тут дверь отворилась и вошел
Роджерс.
— Чем могу быть полезен? — сказал он, обводя глазами
присутствующих. — Не обессудьте, что я приготовил так мало тостов: у нас вышел
хлеб. Его должна была привезти лодка, а она не пришла.
— Когда обычно приходит моторка? — заерзал в кресле судья
Уоргрейв.
— От семи до восьми, сэр. Иногда чуть позже восьми. Не
понимаю, куда запропастился Нарракотт. Если он заболел, он прислал бы брата.
— Который теперь час? — спросил Филипп Ломбард.
— Без десяти десять, сэр.
Ломбард вскинул брови, покачал головой.
Роджерс постоял еще минуту-другую.
— Выражаю вам свое соболезнование, Роджерс, — неожиданно
обратился к дворецкому генерал Макартур. — Доктор только что сообщил нам эту
прискорбную весть.
Роджерс склонил голову.
— Благодарю вас, сэр, — сказал он, взял пустое блюдо и вышел
из комнаты.
В гостиной снова воцарилось молчание. На площадке перед
домом Филипп Ломбард говорил:
— Так вот, что касается моторки…
Блор поглядел на него и согласно кивнул.
— Знаю, о чем вы думаете, мистер Ломбард, — сказал он, — я
задавал себе тот же вопрос. Моторка должна была прийти добрых два часа назад.
Она не пришла. Почему?
— Нашли ответ? — спросил Ломбард.
— Это не простая случайность, вот что я вам скажу. Тут все
сходится. Одно к одному.
— Вы думаете, что моторка не придет? — спросил Ломбард.
— Конечно, не придет, — раздался за его спиной брюзгливый
раздраженный голос.
Блор повернул могучий торс, задумчиво посмотрел на
говорившего:
— Вы тоже так думаете, генерал?
— Ну, конечно, она не придет, — сердито сказал генерал, — мы
рассчитываем, что моторка увезет нас с острова, Но мы отсюда никуда не уедем —
так задумано. Никто из нас отсюда не уедет… Наступит конец, вы понимаете,
конец… — запнулся и добавил тихим, изменившимся голосом: — Здесь такой покой —
настоящий покой. Вот он конец, конец всему… Покой…
Он резко повернулся и зашагал прочь. Обогнул площадку,
спустился по крутому склону к морю и прошел в конец острова, туда, где со скал
с грохотом срывались камни и падали в воду. Он шел, слегка покачиваясь, как
лунатик.
— Еще один спятил, — сказал Блор. — Похоже, мы все рано или
поздно спятим.
— Что-то не похоже, — сказал Ломбард, — чтобы вы спятили.
Отставной инспектор засмеялся.
— Да, меня свести с ума будет не так легко, — и не слишком
любезно добавил: — Но и вам это не угрожает, мистер Ломбард.
— Правда ваша, я не замечаю в себе никаких признаков
сумасшествия, — ответил Ломбард.
Доктор Армстронг вышел на площадку и остановился в раздумье.
Слева были Блор и Ломбард. Справа, низко опустив голову, ходил Уоргрейв. После
недолгих колебаний Армстронг решил присоединиться к судье. Но тут послышались
торопливые шаги.
— Мне очень нужно поговорить с вами, сэр, — раздался у него
за спиной голос Роджерса.
Армстронг обернулся и остолбенел: глаза у дворецкого
выскочили из орбит. Лицо позеленело. Руки тряслись. Несколько минут назад он
казался олицетворением сдержанности. Контраст был настолько велик, что
Армстронг оторопел.
— Пожалуйста, сэр, мне очень нужно поговорить с вами с глазу
на глаз. Наедине.
Доктор прошел в дом, ополоумевший дворецкий следовал за ним
по пятам.
— В чем дело, Роджерс? — спросил Армстронг. — Возьмите себя
в руки.
— Сюда, сэр, пройдите сюда.
Он открыл дверь столовой, пропустил доктора вперед, вошел
сам и притворил за собой дверь.
— Ну, — сказал Армстронг, — в чем дело?
Кадык у Роджерса ходил ходуном. Казалось, он что-то глотает
и никак не может проглотить.
— Здесь творится что-то непонятное, сэр, — наконец решился
он.
— Что вы имеете в виду? — спросил Армстронг.
— Может, вы подумаете, сэр, что я сошел с ума. Скажете, что
все это чепуха. Только это никак не объяснишь. Никак. И что это значит?
— Да скажите же, наконец, в чем дело. Перестаньте говорить
загадками.
Роджерс снова проглотил слюну.
— Это все фигурки, сэр. Те самые, посреди стола. Фарфоровые
негритята. Их было десять. Готов побожиться, что их было десять.
— Ну, да, десять, — сказал Армстронг, — мы пересчитали их
вчера за обедом.
Роджерс подошел поближе.
— В этом вся загвоздка, сэр. Прошлой ночью, когда я убирал
со стола, их было уже девять, сэр. Я удивился. Но только и всего. Сегодня
утром, сэр, когда я накрыл на стол, я на них и не посмотрел — мне было не до
них… А тут пришел я убирать со стола и… Поглядите сами, если не верите. Их
стало восемь, сэр! Всего восемь. Что это значит?
Глава седьмая
После завтрака Эмили Брент предложила Вере подняться на
вершину скалы, поглядеть, не идет ли лодка.
Ветер свежел. На море появились маленькие белые барашки.
Рыбачьи лодки не вышли в море — не вышла и моторка. Виден был только высокий
холм, нависший над деревушкой Стиклхевн. Самой деревушки видно не было —
выдающаяся в море рыжая скала закрывала бухточку.
— Моряк, который вез нас вчера, произвел на меня самое
положительное впечатление. Странно, что он так опаздывает, — сказала мисс
Брент.
Вера не ответила. Она боролась с охватившей ее тревогой.
«Сохраняй хладнокровие, — повторяла она про себя. — Возьми себя в руки. Это так
не похоже на тебя: у тебя всегда были крепкие нервы».
— Хорошо бы лодка поскорее пришла, — сказала она чуть
погодя. — Мне ужасно хочется уехать отсюда.
