Ломбард вышел из комнаты. Остальные продолжали следить друг
за другом. Вскоре вернулся Филипп с пачкой свечей и стопкой блюдец. Он зажег
пять свечей и расставил их по комнате. Часы показывали без четверти шесть.
В шесть двадцать Вере, стало невмоготу. Она решила подняться
к себе, смочить холодной водой виски — уж очень болела голова. Встала, подошла
к двери. Тут же спохватилась, вернулась, достала свечу из ящика. Зажгла ее,
накапала воску в блюдечко, прилепила свечу и вышла из комнаты, закрыв за собой
дверь. Четверо мужчин остались в гостиной. Вера поднялась наверх, миновала
коридор. Открыла дверь и застыла на пороге как вкопанная. Ноздри ее
затрепетали. Море… Запах моря в Сент-Треденнике.
Он самый. Она не могла ошибиться. Ничего удивительного, что
на острове все пропахло морем, но это вовсе не тот запах, который обычно
приносит с собой морской ветер. Такой запах был в тот день на пляже после
прилива, когда солнце начало припекать поросшие водорослями скалы…
Можно мне поплыть к острову, мисс Клейтон? Почему мне нельзя
к острову?
Паршивый, испорченный мальчишка! Ему бы только канючить!
Подумать только: не будь его, Хьюго был бы богат… мог на ней жениться…
Хьюго!.. Он где-то здесь, совсем рядом. Нет, он, наверное,
ждет ее в комнате…
Она шагнула вперед. Из окна потянуло сквозняком, пламя свечи
затрепетало. Дрогнуло и погасло… Наступила темнота, Веру охватил ужас. «Не будь
дурой, — сказала она себе, — чего ты так боишься? Вся четверка сейчас там,
внизу. В комнате никого нет и быть не может. У тебя разыгралось воображение.
Но ведь этот запах, запах песчаного пляжа в Сент-Треденнике,
не был игрой воображения.
Конечно, в комнате кто-то есть… Она слышала шум — сомнений
быть не может…» Она прислушалась… И тут холодная, липкая рука коснулась ее
горла — мокрая рука, пахнущая морем…
Вера закричала. Вне себя от ужаса, она кричала что было мочи
— звала на помощь. Она не слышала, какой переполох поднялся в гостиной, как
упал перевернутый в суматохе стул, распахнулась дверь и, перепрыгивая через
ступеньки, мчались к ней мужчины. Страх заглушал все. Но тут в дверном проеме
замелькали огоньки: мужчины со свечами в руках ворвались в комнату, и Вера
пришла в себя.
— Какого черта?
— Что стряслось?
— Господи, что с вами?
Вера вздрогнула, сделала шаг вперед и рухнула на пол.
Кажется, кто-то склонился над ней, кто-то посадил ее, пригнул ее голову к
коленям — она была в полузабытьи.
Но тут кто-то закричал: «Ну и ну, посмотрите-ка сюда», — и
она очнулась. Открыла глаза, подняла голову. Мужчины, сбившись в кучу, смотрели
на потолок — оттуда свешивалась длинная лента морских водорослей, тускло
поблескивавшая при свете свечей. Вот что коснулось ее горла. Вот что она
приняла в темноте за липкую, мокрую РУКУ утопленника, вышедшего с того света,
чтобы прикончить ее.
Вера истерически захохотала.
— Водоросли… всего-навсего водоросли… Теперь понятно, откуда
здесь такой запах. — И снова потеряла сознание — тошнота накатывала волнами. И
снова кто-то посадил ее, пригнул ее голову к коленям.
Казалось, прошла вечность. Ей поднесли стакан — судя по
запаху, в нем был коньяк. Она потянулась отхлебнуть, но что-то остановило ее,
тревожный сигнал сиреной завыл в мозгу. Она выпрямилась, оттолкнула стакан.
— Где вы это взяли? — сухо спросила она.
Блор долго таращился на нее и только потом ответил:
— Принес из кухни.
— Не буду пить, — резко отказалась Вера.
На какой-то миг все оторопели, потом раздался смех Ломбарда.
— Браво, Веpа! — одобрительно сказал он. — Вижу, здравый
смысл вам не изменил, хотя всего минуту назад вы и праздновали труса. Я
спущусь, принесу непочатую бутылку, — и он выскочил за дверь.
— Мне уже лучше, — не слишком убежденно сказала Вера. — Я,
пожалуй, выпью воды.
Армстронг помог ей подняться. Шатаясь и цепляясь за
Армстронга, Вера подошла к умывальнику. Пустила холодную воду, наполнила
стакан.
— Зря вы отказались от коньяка, — обиженно сказал Блор.
— Как знать, — сказал Армстронг.
— Я туда ничего не подсыпал, — рассердился Блор. — Вы ведь
на это намекаете?
— А я и не утверждаю, что вы туда что-то подсыпали. Но вы
вполне могли это сделать, а не вы, так кто-то другой мог на всякий случай
подложить в бутылку яду.
В комнату влетел Ломбард. Он держал непочатую бутылку
коньяка и штопор. Ткнул нераскупоренную бутылку Вере под нос и сказал.
— Держите, голубушка. Пейте смело.
Сорвал фольгу и вытащил пробку.
— Хорошо, что в доме большие запасы спиртного. Очень
предусмотрительно со стороны А. Н. Онима.
Веру била мелкая дрожь. Армстронг подержал стакан, Филипп
налил коньяку.
— Выпейте, мисс Клейторн, — сказал врач, — вы только что
перенесли тяжелое потрясение.
Вера отхлебнула коньяку и на щеках ее снова заиграл румянец.
Ломбард засмеялся.
— Вот первое убийство, которое сорвалось.
— Вы думаете, меня хотели убить? — прошептала Вера.
— Ну да, ожидали, что вы от страха отдадите концы! — ответил
Ломбард. — Такое может случиться, верно, доктор?
Армстронг уклонился от ответа.
— Гм-гм, не могу вам сказать ничего определенного.
Крепкий молодой человек со здоровым сердцем вряд ли умрет от
испуга. С другой стороны… — Он взял коньяк, принесенный Блором, окунул в него
палец, осторожно лизнул. Лицо его хранило бесстрастное выражение.
— Вкус вроде бы обычный, — неуверенно сказал он.
Блор, клокоча от ярости, двинулся к нему.
— Попробуйте только сказать, что я отравитель, и я вам
сверну шею!
Вера, которой коньяк вернул былую предприимчивость,
поспешила отвлечь мужчин.
— А где судья? — спросила она.
Мужчины переглянулись.
— Не понимаю, что случилось… Мне казалось, он поднимался с
нами…
— И мне, — сказал Блор. — Что скажете вы, доктор? Вы шли
следом за мной.
— Мне казалось, он был позади меня… Разумеется, он не
поспевал за нами. Возраст все же дает о себе знать.
