И вдруг ее осенило: «Да я же могу остаться здесь! Остаться в
этой комнате, никуда из нее не выходить! Бог с ней, с едой! Я могу остаться
здесь, пока не подоспеет помощь! Надо будет — просижу здесь сутки, а нет, так и
двое суток…
Останусь здесь. Так-то оно так, но сможет ли она столько
просидеть взаперти. Час за часом наедине со своими мыслями: ведь ей и
поговорить будет не с кем, и заняться нечем…»
И мысли ее возвратились к Корнуоллу, к Хьюго, к ее
последнему разговору с Сирилом: «Паршивый мальчишка, вечно он ныл и канючил…
Мисс Клейторн, почему мне нельзя к скале? Я доплыву. Спорим, что я доплыву?..
Неужели это она ему ответила? Ну, конечно же, Сирил, ты
доплывешь! Какие могут быть сомнения».
«Значит, мне можно поплыть к скале, мисс Клейторн?»
«Видишь ли, Сирил, твоя мама вряд ли это разрешит. Давай
сделаем так. Завтра ты поплывешь к скале. Я в это время отвлеку маму
разговором. А когда она тебя хватится, ты уже будешь стоять на скале и махать
ей! То-то она обрадуется!»
«Вы молодец, мисс Клейторн! Ой, как здорово!» «Она обещала —
завтра. Завтра Хьюго уезжает в Ньюки. К его возвращению все будет кончено…
А что, если все сорвется? Что если события примут другой
оборот? Что если Сирила успеют спасти и он скажет: «А мисс Клейторн разрешила
мне поплыть к скале!»
Ну и что? Она пойдет на риск. Если худшее и произойдет, она
будет нагло все отрицать: «Как вам не стыдно, Сирил! Я не разрешала вам ничего
подобного». Никто не усомнится в ее словах. Мальчишка любил приврать. Ему не
слишком-то верили. Сирил, конечно, будет знать, что она солгала. Ну да Бог с
ним… Но нет, ничего не сорвется. Она поплывет за ним. Конечно же, не успеет его
догнать. И никто никогда не догадается…
Догадался ли Хьюго? Уж не потому ли он так странно, отчужденно
глядел на нее?.. Знал ли Хьюго? Уж не потому ли он уехал сразу же после
следствия?
Она написала ему письмо, но он оставил его без ответа.
Хьюго…
Вера ворочалась с боку на бок. «Нет, нет, она не должна
думать о Хьюго. Это слишком мучительно. Забыть, забыть; забыть о нем навсегда…
Поставить на Хьюго крест… Но почему сегодня вечером ей все время кажется, что
Хьюго где-то поблизости?»
Подняв глаза, она увидела посреди потолка большой черный
крюк. Раньше она его не замечала. С него свешивались водоросли…
Она вздрогнула, вспомнив, как липкая лента коснулась ее шеи.
«И откуда он взялся, этот мерзкий крюк?» Черный крюк приковывал, зачаровывал
ее…
Инспектор в отставке Блор сидел на краю кровати. На мясистом
лице настороженно поблескивали налитые кровью воспаленные глаза. Дикого кабана,
готового напасть на противника, вот кого он напоминал.
Ему не хотелось спать. Опасность была слишком близка. Из десятерых
в живых осталось всего четверо. Судья погиб так же, как и остальные, а ведь и
умен был, и осторожен, и хитер.
Блор яростно засопел. «Как это говорил старикашка? „Мы
должны быть начеку“.
Самодовольный лицемер, просидел всю жизнь в суде и привык
считать себя чуть ли не Всемогущим. Но пришла и его очередь… Он всегда был
начеку, и много это ему помогло!
Их осталось всего четверо. Девчонка, Ломбард, Армстронг и он
сам. Скоро придет черед одного из них… Но кого-кого, только не Уильяма Генри
Блора. Он сумеет о себе позаботиться. (Если б не револьвер… Где револьвер — вот
что не дает ему покоя.)»
Лоб Блора избороздили морщины, глаза сузились щелочками — он
все не ложился, ломал голову, где может быть револьвер… В тишине было слышно,
как внизу бьют часы. Полночь. Напряжение слегка отпустило Блора, он даже
прилег. Но раздеваться не стал.
Лежал, думал. Методически перебирал все события с самого
начала так же тщательно, как в свою бытность в Скотланд-Ярде. Дотошность всегда
окупается.
Свеча догорала. Блор проверил, под рукой ли спички, и задул
свечу. Однако в темноте ему стало не по себе. Казалось, древние, как мир,
страхи пробудились и накинулись на него — стремятся им овладеть. Перед ним
маячили лица: лицо судьи, издевательски увенчанное париком из серой шерсти;
застывшее, мертвое лицо миссис Роджерс; перекошенное посиневшее лицо Марстона…
И еще одно лицо — бледное-пребледное, очки, усики… где-то он его видел, вот
только где? Не здесь, не на острове. Гораздо раньше. Странно, почему он никак
не может вспомнить имени этого человека. Кстати говоря, довольно глупое лицо…
типичное лицо недотепы.
Ну как же! Его вдруг осенило. Ландор.
Странно, но он начисто забыл его лицо. Ведь только вчера он
пытался вспомнить, как тот выглядел, и не смог. А теперь он видит его так же
четко, будто они расстались накануне…
У Ландора была жена — чахлая замухрышка, с вечно озабоченным
лицом. Была и дочка, девчушка лет четырнадцати. Он впервые задумался над тем,
что с ними сталось.
(Револьвер. Где может быть револьвер? Вот о чем надо сейчас
думать…) Чем больше он ломал над этим голову, тем меньше понимал, куда мог
подеваться револьвер… Не иначе, как им завладел кто-то из тех троих.
Пробили часы внизу. Час. Блор насторожился. Сел на кровати.
До него донесся шум, еле слышный шум за дверью. По темному дому кто-то ходил.
Пот выступил у него на лбу. Кто это тихо, втайне от всех, бродит по коридорам?
Кто бы это ни был, ничего хорошего от него ждать не приходится!
Блор сполз с кровати, несмотря на свою грузность, неслышно
ступая, подошел к двери, прислушался. И на этот раз ничего не услышал. Тем не
менее Блор был уверен, что не ошибся. Кто-то прошел совсем рядом с его дверью.
Волосы у него встали дыбом. Страх снова завладел им… Кто-то крался в ночи… Он
снова прислушался донять ничего не услышал. Им овладело необоримое желание —
выйти из комнаты, посмотреть, что происходит там, в коридоре. Узнать, кто это
бродит в темноте. Да нет, ничего глупее и придумать нельзя. Тот, в коридоре,
только того и ждет. Наверняка он нарочно бродит под дверью, чтобы вынудить
Блора выскочить в коридор.
Блор замер — прислушался. Со всех сторон ему чудились
шорохи, шумы и загадочный шепот, однако упорный трезвый ум Блора сопротивлялся
страхам: он понимал, что все это лишь плод его разгоряченного воображения.
Вдруг он услышал шум, и на этот раз вполне реальный. Приглушенные, осторожные
шаги, однако достаточно громкие, чтоб их уловить, особенно, если слушать очень
внимательно. Шаги проследовали мимо его двери (а ведь комнаты Ломбарда и
Армстронга дальше по коридору). Решительно, уверенно.
Блор больше не колебался. Будь что будет, а он узнает, кто
это бродит по дому в темноте.
Сейчас шаги доносились с лестницы. Интересно, куда это они
направляются? Если уж Блор решался действовать, он действовал на редкость
быстро для такого тяжеловесного и медлительного на вид человека. Он подошел на
цыпочках к кровати, сунул в карман коробку спичек, выдернул из розетки шнур,
обернул его вокруг хромированной ножки ночника. В случае чего тяжелая лампа с
подставкой из эбонита вполне заменит оружие.
