Помощник комиссара снова заерзал.
— Не имеет значения? — прервал он инспектора. — А по-моему…
— он запнулся. Инспектор почтительно ждал. Легг вздохнул, покачал головой. —
Продолжайте, — сказал он. — Мне показалось, что я ухватил нить. Нить, которая
поможет нам распутать тайну этих преступлений. И тут же ее упустил. Так что вы
там говорили, Мейн?
— Так вот, эти десять человек заслуживали, скажем так,
смерти. И они умерли. А.Н. Оним выполнил свою задачу. Не могу сказать, как это
ему удалось, но сам он непонятным образом скрылся с острова, буквально
испарился.
— Да, любой иллюзионист ему бы позавидовал. Но знаете, Мейн,
наверняка эта история имеет и вполне реальное объяснение.
— Насколько я понимаю, вы думаете, сэр, что, если этого
человека на острове не было, значит, он не мог его покинуть, а если верить
записям жертв, его и впрямь там не было. Напрашивается единственно возможное
объяснение: убийца один из десятерых.
Сэр Томас Легг кивнул, и Мейн продолжил свой рассказ.
— Такая догадка возникала и у нас. Мы проверили ее. Должен
сказать, нам кое-что известно о том, что творилось на Негритянском острове.
Вера Клейторн вела дневник, вела дневник и Эмили Брент. Старик Уоргрейв вел
записи, заметки, написанные сухим языком судебных протоколов, но проливающие
свет на кое-какие обстоятельства. Делал записи и Блор. Факты, фигурирующие в
этих записях, совпадают. Умерли они в таком порядке: Марстон, миссис Роджерс,
генерал Макартур, Роджерс, мисс Брент, судья Уоргрейв. После смерти судьи Вера
Клейторн записала в дневнике, что Армстронг ушел из дому посреди ночи, а Блор и
Ломбард бросились следом за ним.
В блокноте Блора есть, очевидно, более поздняя запись:
«Армстронг исчез». Теперь, когда мы рассмотрели все эти
обстоятельства, разгадка просто напрашивается. Армстронг, как вы помните,
утонул. А раз он был сумасшедший, что мешало ему убить одного за другим девять
человек и самому покончить жизнь самоубийством, бросившись со скалы в море,
хотя я не исключаю, что он попросту хотел вплавь добраться до берега.
Отличная разгадка, но она никак не выдерживает проверки.
Решительно не выдерживает. Во-первых, нельзя не считаться с показаниями
судебного врача. Он прибыл на остров 13-го, рано утром. Он мало чем мог нам
помочь.
Сказал только, что эти люди умерли, по меньшей мере,
тридцать шесть часов назад, не исключено, что и гораздо раньше. Насчет
Армстронга он высказался куда более определенно. Сказал, что его труп находился
в воде часов восемь — десять, после чего его выкинуло на берег. Из этого
вытекает, что Армстронг утонул в ночь с 10-го на 11-е, и я сейчас обосную,
почему это так. Нам удалось установить, куда прибило труп: он застрял между
двумя камнями — на них обнаружились обрывки ткани, волосы и т. д. Очевидно,
труп выбросило туда приливом 11-го, часов около 11-ти утра. Потом шторм утих —
следующий прилив так высоко не поднимался.
Вы можете возразить, что Армстронг ухитрился убрать всех
троих до того, как утонул. Но имеется одно противоречие, мимо которого мы не
можем пройти. Линия прилива не доходила до того места, где мы обнаружили тело
Армстронга. Прилив так высоко не поднимался. К тому же он лежал, руки-ноги по
швам, честь по чести, чего никогда бы не было, если б его выбросил прилив. Из
этого неоспоримо вытекает, что Армстронг умер не последним.
Мейн перевел дух и продолжал:
— Отталкиваясь от этих фактов, пойдем дальше.
Итак, как обстояли дела на острове утром 11-го? Армстронг
«исчез» (утонул). Значит, в живых остались трое:
Ломбард, Блор и Вера Клейторн. Ломбард убит выстрелом из
револьвера. Его труп нашли рядом с телом Армстронга.
Веру Клейторн нашли повешенной в ее же комнате, Блор лежал
на площадке перед домом. Голова его была размозжена глыбой мрамора: есть все
основания полагать, что она упала на него из окна сверху.
— Из какого окна? — встрепенулся Легг. — Чьей комнаты?
— Комнаты Веры Клейторн. А теперь, сэр, я остановлюсь на
каждом из этих случаев по отдельности. Начну с Филиппа Ломбарда. Предположим,
что он сбросил мраморную глыбу на Блора, затем подмешал девушке в питье
наркотик и повесил ее, после чего спустился к морю и застрелился там из
револьвера. Но кто в таком случае взял его револьвер? Ведь револьвер мы нашли в
доме, на пороге комнаты Уоргрейва.
— Чьи отпечатки пальцев на нем обнаружились?
— Веры Клейторн.
— Но раз так, совершенно ясно, что…
— Понимаю, что вы хотите сказать, сэр. Совершенно ясно, что
это Вера Клейторн. Она застрелила Ломбарда, пришла в дом с револьвером,
сбросила на голову Блора мраморную глыбу, а затем повесилась. Это было бы
вполне возможно. К сиденью одного из стульев в ее комнате прилипли водоросли —
точь-в-точь такие же, какие обнаружены на подошвах ее туфель. Похоже, что она
встала на стул, накинула петлю на шею и оттолкнула стул.
Но и здесь есть одна загвоздка: если бы Вера оттолкнула
стул, он валялся бы на полу. А стул стоял в ряд с другими стульями у стены.
Значит, его поднял и поставил к стене кто-то другой, уже после смерти Веры
Клейторн.
Остается Блор. Но если вы скажете мне, что, убив Ломбарда и
заставив повеситься Веру, он вышел из дому и обрушил на себя мраморную глыбу, дернув
за предварительно привязанную к ней веревку или каким-либо иным способом, я вам
не поверю. Никто не совершает самоубийство подобным образом, да и не такой
человек был Блор. Нам ли не знать Блора: кого-кого, а его в стремлении к высшей
справедливости никак не заподозришь.
— Ваша правда, Мейн, — сказал Легг.
Инспектор продолжал:
— А раз так, сэр, значит, на острове должен был находиться
еще кто-то. Этот «кто-то», когда все было закончено, и навел порядок. Но где он
прятался все эти дни и куда скрылся? Жители Стиклхевна абсолютно уверены, что
никто не мог покинуть остров до прихода лодки. А в таком случае… — он запнулся.
— Что в таком случае? — спросил сэр Томас Легг.
Инспектор вздохнул. Покачал головой. Наклонился к помощнику
комиссара:
— В таком случае, кто же их убил? — спросил он.
Рукопись, которую переслал в Скотланд-Ярд капитан
рыболовецкого судна «Эмма Джейн»
Еще в юности я понял, сколь противоречива моя натура. Прежде
всего скажу, что романтика пленяла меня всю жизнь. Романтический прием
приключенческих романов, которыми я зачитывался в детстве: важный документ
бросают в море, предварительно запечатав его в бутылку, неизменно сохранял для
меня очарование. Сохраняет он его и сейчас — вот почему я и решил написать
исповедь, запечатать ее в бутылку и доверить волнам. Один шанс из ста, что мою
исповедь найдут и тогда (возможно, я напрасно льщу себя такой надеждой) доселе
не разрешенная тайна Негритянского острова будет раскрыта.
