— Куда пропала?
— Не знаю. В колыбели ее нет.
Он спрыгнул с кровати и подобрал с пола штаны. Не дожидаясь мужа, Аманда бросилась вниз; сердце ее отчаянно колотилось.
Где же ее малышка?
Потерять ребенка... ничего страшнее этого Аманда и вообразить себе не могла.
Она слетела на первый этаж, подбежала к дверям — проверить, не открыта ли входная дверь. Что, если кто-то вломился в дом и похитил малютку?
Влетела в гостиную... и остановилась на пороге, потрясенная до глубины души открывшимся ей зрелищем: ее взору предстало нечто невероятное.
На кушетке спал Ашерон, а на его мускулистой груди, свернувшись клубочком, безмятежно посапывала Марисса.
Рядом, на кофейном столике в форме гроба, лежала пустая бутылочка детского питания и открытая пачка памперсов.
Аманда с облегчением вздохнула, но была по-прежнему изумлена.
Чуть больше года назад, впервые познакомившись с Ашероном, она сказала себе, что никогда еще не встречала такого загадочного и пугающего человека. Весь он состоял из тайн и противоречий, — а силы его были таковы, что не оставалось сомнений: в любой момент он готов щелчком пальцев отправить в мир иной любого, кто посмеет его разозлить. Кто бы мог подумать, что этот загадочный гигант способен нежно нянчить в своих огромных ладонях крохотного младенца!
— Что там... — Голос Кириана прервался — ему открылась та же картина.
Аманда взглянула на мужа через плечо:
— Я не знала, что Ашерон любит маленьких детей.
— Я тоже не знал. Судя по тому, как он до сих пор вел себя с Мариссой, мне казалось, что он их терпеть не может.
Кириан был прав: раньше Ашерон всячески избегал общения с их новорожденной дочкой, а если она начинала при нем плакать, — менялся в лице и поспешно находил предлог уйти. Аманда и вообразить себе не могла, что скрывается за этим фасадом!
Она подошла к Ашерону, чтобы забрать ребенка.
Ашерон мгновенно проснулся и сел — с таким свирепым видом, что она испуганно отпрянула.
Затем поморгал, узнавав ее и Кириана.
— Прости, — выдохнул он. — Я не понял, что это ты.
— Я просто хотела взять малышку.
Эш взглянул на кроху, по-прежнему безмятежно спящую у него на руках.
— Должно быть, я заснул, пока уговаривал ее срыгнуть.
И он протянул малышку Аманде. И слова его, и умелые движения сказали матери многое: несомненно, в прошлом Ашерону уже приходилось ухаживать за младенцем.
— Надеюсь, я вас не напугал, — проговорил он извиняющимся тоном. — Когда я пришел, малышка плакала, и я поднялся наверх посмотреть, что с ней. — В лице его промелькнуло странное, болезненное выражение, как будто плач младенца был для него невыносим. — Вы оба крепко спали, и я решил дать вам отдохнуть.
Аманда, нагнувшись, поцеловала его в щеку.
— Ты хороший человек, Эш. Спасибо.
Эш отдернул голову, в глазах мелькнула боль. Не отвечая, он поднялся с дивана и взял свой рюкзак.
— Ладно, пойду в кровать.
В дверях его остановил Кириан.
— Эш, у тебя все нормально? Вид у тебя какой-то... нездоровый.
Ашерон рассмеялся в ответ:
— Нездоровый? Я когда-нибудь на твоей памяти болел?
— Да, в самом деле...
Эш хлопнул Кириана по плечу:
— Ничего страшного. Я просто устал.
— Кстати, как раз хотел спросить, где ты провел вчерашний день? Никогда еще ты не приходил к нам поспать.
— Да так, были кое-какие неотложные дела. Надо было кое-что уладить.
— Знаешь, Эш, — со вздохом заметила Аманда, — когда-нибудь тебе все-таки придется научиться доверять друзьям.
— Спокойной ночи, Аманда, — услышала она в ответ.
Ашерон кивнул друзьям и пошел наверх.
Когда он скрылся на втором этаже, Аманда подошла к мужу.
— Что за удивительный человек! Вы с ним знакомы уже больше двух тысяч лет, и ты не знаешь о нем ничего, даже его природного цвета волос!
Кириан пожал плечами:
— Ашерон — чертовски скрытный тип. Иногда я спрашиваю себя, есть ли на белом свете хоть один человек, знающий о нем что-то, кроме имени?
Наутро Саншайн долго не могла встать с постели. Свернувшись клубочком, она вспоминала, как лежал в этой постели Тейлон, как она любовалась им, как прислушивалась к его глубокому ровному дыханию.
Вспоминала, как он раздвигал коленом ее бедра, как, запустив одну руку ей в волосы, другой ласкал ее грудь...
Как же она тоскует по нему!
Затем мысли ее устремились в прошлое — в иное прошлое, помнившееся ей смутно, словно отрывки давнего сна.
— Не надо, Спейрр! Не нападай на галлов! Я чувствую: это добром не кончится!
Он сердито выдернул руку.
— Нинья, они убили моего дядю! Зарубили его у меня на глазах! Я не успокоюсь, пока не отомщу!
И Нинья не стала настаивать. В той жизни она никогда не спорила с ним, не настаивала на своем, страшась его потерять. Она во всем полагалась на него, — ведь жена должна подчиняться мужу! Но в глубине души знала: он идет навстречу гибели. Их обоих ждет что-то страшное, с чем они не смогут совладать.
И оказалась права.
И сегодня у Ниньи — нет, у Саншайн — было такое же предчувствие. Предчувствие, что нынче ночью все решится.
Но как? Что, если она потеряет Тейлона навсегда?
Эта мысль была невыносима. Смерти Тейлона она не могла себе представить — как не могла представить и жизни без него.
Саншайн обвела взором свой дом, знакомые вещи.
Со времени развода с Джерри она думала только об искусстве, заботилась только о своей карьере.
Но сейчас вдруг почувствовала, что все это не так уж важно.
Искусство не согреет ее холодной ночью. Не обнимет, не соблазнит, не рассмешит. Не заставит ее тело пылать желанием или содрогаться в экстазе.
Не врежет по морде Джерри за то, что он такой козел.
Все это может сделать только Тейлон.
Никто, кроме него.
Саншайн перевела взгляд на коробочку «Снупи» — и ее глаза наполнились слезами:
— Я без него не могу!
Но сможет ли она остаться с ним?
Зарек сидел в темном углу гостиной, прислушиваясь, как за темными окнами пробуждается город. Сейчас ему полагалось бы спать, готовясь к карнавальной ночи, но он не мог успокоиться.
Зазвонил телефон.
Это был Дионис.
