Даймоны попытались прорваться сквозь невидимую упругую стену, но, ударившись об нее, отлетели назад.
— Ай-яй-яй, — скривившись, протянул Ашерон. — Ну что же это вы прямо как мошки на ветровом стекле!
Даймоны с проклятиями поднимались на ноги.
Их предводитель, ростом почти не уступавший Ашерону, обернулся к нему, злобно прищурился:
— Мы не боимся тебя, Темный Охотник!
— Вот и хорошо. Терпеть не могу убивать трусов! — Ашерон распростер руки, и в его правой руке появился посох.
Даймонессы попятились назад; даймоны-мужчины бросились в атаку.
Одного Ашерон сшиб своим посохом, другого — в ту же секунду продырявил другим его концом насквозь. Затем оперся посохом о тротуар и, используя его как шест, сбил третьего даймона ногой в прыжке. Еще в полете сорвал с носка своего «чоппера» острую стальную накладку и метнул ее даймону в грудь. Тот мгновенно рассыпался прахом.
Эш легко приземлился на тротуар, где жались друг к другу двое даймонов, оставшихся в живых. Поодаль в ужасе ожидали конца схватки их подруги.
— Что же вы, мальчики и девочки? — поддразнил их Эш. — Не стесняйтесь, подходите ближе. По крайней мере, я даю вам шанс, — вы-то со своими жертвами так не поступаете!
— Послушай, — дрожащим голосом начал предводитель даймонов. — Дай нам уйти, а за это мы сообщим кое-что интересное.
Эш нахмурился:
— И снова отправитесь убивать? Интересно, что за информация может стоить многих невинных жизней?
— Она действительно того стоит, — вступил другой. — Дело в том, что... — но в этот момент голос его превратился в сдавленный вскрик.
Не успел Эш и глазом моргнуть, как все даймоны рассыпались в прах.
В первый раз за много сотен лет Темный Охотник застыл на месте от изумления.
Что за чертовщина здесь творится?
Смертная выбежала из своего убежища и бросилась ему в объятия.
— Ты меня спас!
Эш нахмурился, не понимая, как она его разглядела... до тех пор, пока она не впилась ему в губы жарким — и очень знакомым — поцелуем.
— Черт возьми, Артемида! Что за фокусы? — проговорил он, отталкивая ее от себя.
Богиня, раздраженно фыркнув, избавилась от человеческого облика: симпатичная, но ничем не примечательная блондинка превратилась в статную красавицу с огненно-рыжими кудрями, пышущую нечеловеческой силой и мощью, пугающую — и в то же время неодолимо привлекательную.
— Как ты меня узнал? — недовольно поинтересовалась она.
— Думаешь, за одиннадцать тысяч лет я не запомнил, каков вкус твоего поцелуя?
Богиня надула губы и скрестила руки на груди.
— Будь я смертной — могу поспорить, ты бы уже тащил меня в постель!
Ашерон устало вздохнул. Посох его медленно растаял в воздухе.
— Арти, дел у меня много, а времени мало. Не надо устраивать мне сцены на пустом месте.
Облизнув губы, она шагнула к нему, провела ладонями по его плечам, заговорщически прошептала на ухо:
— И одно из твоих дел, мой милый, — это я. Идем со мной, Ашерон. Ты об этом не пожалеешь! — И она лизнула его в ухо.
От этой ласки по телу Ашерона пробежал сладкий холодок. Но он отстранил богиню.
— У меня болит голова.
— У тебя уже двести лет болит голова!
— А у тебя последние одиннадцать тысяч лет предменструальный синдром, — сухо парировал Ашерон.
Она рассмеялась в ответ:
— Один день, любовь моя! Только один день...
Эш отступил на шаг. Близость Артемиды по-прежнему его волновала, но он предпочел бы не испытывать этого волнения.
— Зачем ты здесь?
Она пожала плечами:
— Хотела посмотреть, как ты сражаешься. Мне так нравится, когда ты начинаешь все крушить! Ты так красиво двигаешься, и меня это... как это по-английски... разводит?
На этот раз Ашерон не стал исправлять ее ошибки. Глаза его потемнели от ярости. Значит,для нее это была комедия! Он терпеть не мог ее игр, — особенно когда богиня начинала играть чужими жизнями.
— Значит, это ты создала даймонов, а затем их уничтожила?
Она подошла ближе.
— Нет, что ты! Даймоны были самые настоящие. И понятия не имею, кто их убил. Как жаль, что ты не видишь себя во время битвы, — ты так прекрасен! По своей воле я никогда не прервала бы такое зрелище! Ни за что не стала бы их кончать...
— Хочешь сказать «их прикончить»?
— Прикончить... кончить... какая разница? — Подойдя сзади, она обняла его, сомкнув руки у него на груди, и легонько укусила за плечо. — Еще немного таких разговоров — и я тебя силком телепортирую к себе в спальню! — Рука ее скользнула вниз, к его ширинке. В голове у Ашерона зашумело, и он поспешно оттолкнул ее руку.
— Арти, сосредоточься хоть на секунду! Если не ты прикончила этих даймонов, то кто это сделал?
— Понятия не имею.
Он снова отступил на шаг.
Она топнула ногой, словно ребенок, у которого отнимают игрушку, и сердито уставилась на него:
— Ненавижу, когда ты уродуешь свои волосы! И что это ты вставил в нос?
Ашерон почувствовал, что серебряный гвоздик в ноздре растворяется и отверстие мгновенно зарастает. И волосы наверняка снова посветлели. Он стиснул зубы.
— Черт побери, я не твоя собственность!
Глаза ее опасно блеснули:
— Ты принадлежишь мне, Ашерон Партенопей! — проговорила она низким грудным голосом, чувственным и властным. — Весь — телом, умом и душой! Никогда не забывай об этом!
Он сузил глаза:
— У тебя нет власти надо мной, Арти. И нам обоим это известно. Моя Сила — больше твоей.
— О нет, милый! Пока армия Темных Охотников и невинные люди, которых ты защищаешь, значат для тебя больше, чем ты сам, — ты в моей власти! — И, сверкнув недоброй улыбкой, она исчезла.
Эш выругался, подавив в себе ребяческое желание швырнуть ей вслед молнию. Несомненно, она этого и ждет — и использует это, чтобы вновь попытаться завлечь его к себе во дворец.
Но у него есть задачи посерьезнее, чем ублажать вздорную богиню. Он по-прежнему не знает, кто убил даймонов. Если не Артемида, — значит, с ним играет кто-то другой. И горе глупцу, который осмелится перейти ему дорогу! Так обращаться с собой он позволял лишь Артемиде, — и то потому, что не видел другого выхода.
Но — великий Архонт
[24]
со своим молотом тому свидетель — любой другой, кто попробует его разозлить, очень скоро пожалеет о том, что родился на свет.
