— Да, но... — начал он и остановился, пытаясь понять, что же, черт возьми, все-таки происходит.
— Но что?
— Ничего, Ящер. Должно быть, какое-то недоразумение.
— Тогда почему ты все еще здесь? — поинтересовался Эш. — Вези ее обратно — и побыстрее!
Его командный тон не разозлил Тейлона, но заставил насторожиться. Было в нем что-то очень непривычное. Ашерон часто бывал уклончив и загадочен, порой раздражал, но ни разу за пятнадцать сотен лет их знакомства не вел себя, как хамоватый «большой босс». — Не могу, Ящер. Происходит кое-что странное, так что мне придется оставить ее здесь.
— Это еще почему?
Тейлон опасливо оглянулся, боясь, что Саншайн его услышит. За всю дорогу домой она не сказала ни слова — и теперь сидела на диване, погрузившись в свои наброски и, кажется, совершенно забыв о его присутствии.
Вот и отлично.
Однако на всякий случай он понизил голос.
— Она — моя жена.
— Что-что?
— Я думаю, что Саншайн — реинкарнация Ниньи, — почти шепотом произнес Тейлон.
— Ну-ну, любопытно.
— Поэтому я не могу ее защищать. Нужно, чтобы за ней присмотрел кто-нибудь другой.
— Да, понимаю, перед какой дилеммой ты оказался...
Тейлон нахмурился. «Дилеммой?» Снова непривычное словцо — совсем несвойственное Ашерону. — Ящер, у тебя что-то не так?
— Нет-нет. Просто беспокоюсь о тебе. Значит, сейчас ты с ней расстанешься?
— Да. Не вижу другого выхода.
— Может быть, подождешь до завтрашнего вечера?
— Что?
— Сегодня у меня нет свободных людей. Останься с ней еще ненадолго, пока не подыщу тебе замену. Поручать ее Зареку я как-то не готов, если ты меня понимаешь.
— Черт! Конечно, ты прав. И совсем без защиты ее оставлять тоже нельзя...
— Верно. Так что побудь с ней еще один день, а завтра я что-нибудь придумаю.
И в трубке раздались короткие гудки.
Несколько секунд Тейлон вертел телефонную трубку в руках, глядя на нее невидящим взором. Его не оставляло дурное предчувствие. Что-то было не так в этом разговоре — совсем не так...
Но, стоило ему пересечь комнату и взглянуть на Саншайн, — эти мысли вылетели из головы, заслоненные тревогой за нее.
Она сидела на диване, рисовала что-то в блокноте и мурлыкала себе под нос колыбельную.
Колыбельную Ниньи. Ту самую, что его жена всегда напевала за работой.
Тейлон остановился, не в силах шевельнуться, охваченный болью, тоской по всему, что безвозвратно ушло из его жизни... и любовью.
Да, его сердце снова переполняла любовь.
Ноги сами несли его к ней. Он опустился перед девушкой, обнял ее, положил голову ей на колени, благодарный за то, что она снова с ним, — пусть даже выглядит и ведет себя совсем по-другому.
Его Нинья вернулась к нему!
Саншайн, удивленная его жестом, инстинктивно положила руку на его золотые кудри, — и в тот же миг пришло новое воспоминание. Он делал так прежде. Много раз. Тогда, в прошлой жизни.
— Тейлон! Я ничего не понимаю. Что происходит?
— Прости. Не могу тебе объяснить. Не имею права. — Он поднял голову и взглянул ей в лицо. Угольно-черные глаза его, прежде непроницаемые, теперь пылали такой болью, что у Саншайн сжалось сердце.
Тейлон отстранился и медленно, с усилием, поднялся на ноги.
Теперь, когда он знает, кто она, — уйти от нее почти невозможно.
Но выхода нет. Пусть Нинья-Саншайн живет собственной жизнью. Пусть встретит кого-нибудь, с кем будет счастлива.
Он, Тейлон, способен принести ей только боль, лишения и смерть.
Но больше он этого не сделает. Хватит и одного раза.
Больше он не разобьет ее жизнь. Не станет причиной ее смерти.
Пока на нем проклятие, им не быть вместе.
Стиккс удовлетворенно ухмыльнулся, поигрывая мобильником.
Итак, Тейлон уже в курсе, что Саншайн — новое воплощение его жены.
Отлично, просто отлично. Лучшего и желать нельзя. Все идет по плану.
Зарек проглотил наживку, — и теперь за ним — гоняется вся новоорлеанская полиция. Тейлон
не думает ни о чем, кроме своей жены. Валерия m опекает Дионис.
Что же до Ашерона...
Для Ашерона Стиккс подготовил нечто особенное.
Как говорят новоорлеанские каджуны
[25]
: «Laissez les jeих commencerb — «Начнем игру!»
9
— Тебе, наверное, пора идти, — тихо вымолвила Саншайн. Сердце ее молило, чтобы он остался. Просторный чердак, который она всегда так любила, вдруг показался слишком большим для нее одной.
Как весело было у него в хижине! Когда они вместе ели фрукты и когда занимались любовью...
Но теперь эта эскапада — секс-капада — закончена. Настало время им расстаться — и идти каждому своей дорогой.
Но почему же ей так больно думать о том, что она никогда больше его не увидит?
Тейлон кивнул:
— Да, пора.
Он отпустил ее руку и двинулся к дверям. Переночует в соседнем заброшенном здании, на втором или третьем этаже, откуда сможет до рассвета следить за ее окнами. Там же и проведет день. Так будет легче — для них обоих.
Еще один день с ней превратится для него в невыносимую муку — теперь, когда он знает правду.
Когда знает, чем угрожает ей его близость.
Тейлон взялся за дверную ручку. Саншайн не отрывала от него глаз.
Сейчас он уйдет.
Все кончено.
Она вдруг почувствовала, что не в силах дышать. Острая боль пронзила ее при мысли, что сейчас она видит Тейлона в последний раз.
Нет! Просто так она его не отпустит!
— Тейлон!
Он обернулся.
— Почему бы тебе не переночевать у меня? Ведь домой до рассвета ты уже не доберешься.
— Лучше не надо.
— Куда же ты пойдешь?
Он пожал плечами.
Отпусти его. Пусть идет своей дорогой...
Нет. Так нельзя! Это неправильно!
— Послушай, я уйду рано утром. Пока я на работе, вся квартира будет в твоем распоряжении. Обещаю, тебя здесь никто не побеспокоит. Тейлон колебался.
