Женский торк.
Торк Ниньи.
Саншайн протянула ему открытую шкатулку.
— А может быть, ты любишь Нинью?
Тейлон прикрыл глаза, не в силах видеть
ожерелье жены. Надо было избавиться от него еще тогда, много столетий назад.
Но на это у него не хватило духу.
Он просто спрятал ожерелье в шкатулку, подальше от глаз.
Но так и не смог о нем забыть.
Саншайн закрыла шкатулку и поставила ее на стол.
— Тейлон, я должна уехать. Ради себя. Я не хочу и не могу подчиняться страху, ломать собственную жизнь. Камул знает, что я с тобой. И здесь похитить меня или убить ему не сложнее, чем в городе. Он же бог, Тейлон! Мы не сможем от него спрятаться.
Тейлон молчал, с горечью понимая правоту ее слов. Ему вспомнилось, как рухнул рядом с ним дядя, сраженный смертельным ударом, — Тейлон сражался с ним бок о бок, но не смог его защитить...
Сердце его рвалось от боли. Как он понимал гордость Саншайн, ее желание самой управлять своей жизнью, доказать, что она чего-то стоит! Но в то же время страшился отпустить ее в неизвестность одну, безо всякой защиты.
Но ему нужно отдохнуть. Это необходимо — иначе не удастся восстановить силы для боя. Выйдя на улицу изможденным, он обречет на смерть и себя, и Саншайн.
Но если он сейчас ляжет в постель, — нет сомнений, Саншайн ускользнет, едва он закроет глаза.
А он будет заперт в своей хижине. Придется звонить Нику, просить пригнать сюда другой катамаран...
Черт!
— Ладно, — сердито бросил он и потянулся за мобильником. Кроме Эша, ему был известно лишь одно существо, способное сражаться с богом и ускользнуть от него. — Можешь идти, но одну я тебя все равно не отпущу. У тебя будет охрана.
— Кто?
Он поднял руку, призывая к молчанию.
Судя по голосу, катагари был не слишком рад его слышать.
— Кельт? Я не давал тебе свой номер!
— Не рычи, волчара. Мне нужна от тебя одна услуга.
— Ладно, но за это ты будешь у меня в долгу.
Тейлон бросил взгляд на Саншайн.
Ради нее он готов на все.
— Договорились, — ответил он.
— Так что тебе нужно?
— Ты можешь превращаться в человека при свете дня?
Вейн фыркнул:
— А как ты думаешь? Или, по-твоему, я мобильник лапой держу? Да и разговариваю с тобой, между прочим, по-английски, а не по-волчьи!
— Хорошо, хорошо, — нетерпеливо отозвался Тейлон, — меня интересует, можешь ли ты активно действовать в человеческом облике при свете дня? Например, драться?
— Конечно. Дневной свет мне не мешает.
— Отлично. Послушай, сегодня Саншайн нужно побывать на Джексон-сквер.
— С Эшем согласовал?
— Нет.
Вейн рассмеялся:
— Рисковый ты парень! Мне это по душе. Что требуется от меня?
— Охраняй ее до темноты, пока не появлюсь я.
— Ладно, поработаю сторожевым псом. Через полчаса буду.
— Хорошо, спасибо.
— Мог бы ответить «обращайся в любое время», — но нет, кельт, такие услуги я оказываю лишь один раз, в исключительных случаях.
— Я знаю.
— Кто это? — спросила Саншайн, едва Тейлон повесил трубку.
— Вейн.
— Он тоже Темный Охотник?
— Нет, милая. Сейчас ты познакомишься с волком-оборотнем.
14
С виду Вейн ничем не отличался от человека. Но о том, что перед ней не человек, Саншайн догадалась бы и без предупреждений — по исходящей от него мощной, первобытно-свирепой ауре.
Он был в выцветших джинсах, белой футболке, тяжелых ботинках и потертой косухе. Ростом и шириной плеч не уступал Тейлону — и вполне мог потягаться с ним в красоте мускулистого тела и грации движений.
А лицо его...
Когда он снял темные очки, у Саншайн перехватило дыхание — так ярко сверкали на смуглом лице его пронзительно-зеленые глаза. Растрепанные волосы, как ей сначала показалось, были темно-каштановыми, но в следующий миг она заметила, что они переливаются всеми возможными оттенками: золотистыми и пепельными, рыжими и черными. Никогда она не видела таких волос!
По крайней мере, у человека...
Но больше всего ее поразила исходящая от Вейна мужская чувственность — неприкрытая, грубая, властная. По сексуальности он не уступал Тейлону. Двигался плавно и бесшумно, по-звериному, склонив тяжелую лобастую голову, словно хищник, готовый к атаке.
Да, перед ней настоящий шедевр природы!
— Что-то ты рановато, — заметил Тейлон.
Вейн пожал плечами: в его исполнении даже это простое движение завораживало, словно экзотический танец.
— Добрался быстрее, чем думал. — Обернувшись к Саншайн, он одарил ее улыбкой, от которой у нее едва не подогнулись ноги. — Кельт, ты уверен, что готов доверить мне свою самку?
— Да, потому что здесь, на болоте, я хозяин.
Вейн скептически поднял бровь.
— Это угроза?
— Это обещание, Вейн. Мои люди дежурят у твоих дверей и охраняют твою семью. Тебя я прошу о том же.
— Ценю твое доверие, кельт, но лишь потому, что знаю: доверяешь ты немногим.
Темный Охотник и человек-волк обменялись долгими понимающими взглядами.
Затем Вейн надел темные очки.
— Готова, детка?
При этом небрежно-ласковом обращении Саншайн напряглась. Быть может, он просто старается быть любезным, — но ей такая любезность не по нутру! Сегодня назвал «деткой», завтра играючи по попке шлепнет, а послезавтра...
— Вот что, давай договоримся сразу: ты мне не отец, не брат и не любовник, так что обойдемся без «деток».
Он снова одарил ее улыбкой, продемонстрировав убийственные ямочки на щеках.
— Слушаю, мэм! — И, открыв дверь, пропустил ее вперед. — До заката, кельт.
— До заката.
Выйдя за порог, Саншайн остановилась.
— А где твой катамаран?
— Я катамараном не пользуюсь. Слишком долго плыть, да и шума не люблю.
— Как же мы отсюда выберемся?
Вейн с усмешкой протянул ей руку.
— Ты мне не доверяешь?
Он что, шутит?
— Конечно, нет! Я же тебя совсем не знаю!
Оборотень рассмеялся густым басовитым смехом, теплым и манящим. В иные времена Саншайн уже кинулась бы этому мужчине на шею, но сейчас ее сердце принадлежало Тейлону.
