А это единственное, чего боится Артемида.
— Хочешь, чтобы папа Зевс обнаружил тебя в моей постели?
— Я этого хочу не больше, чем ты. Так что отпусти меня.
Золотые цепи разомкнулись, и Эш сел, потирая руки, чтобы восстановить кровообращение: он лежал прикованным с самого рассвета.
Накатилась волна усталости. Как обычно, Артемида совсем не давала ему поспать — вот уже двое суток он не смыкал глаз.
Он был совершенно измучен и мечтал о нескольких часах сна, как об избавлении от страданий.
— Кстати, я тут услышала кое-что любопытное, — сообщила Артемида. — Мой братец Дион объединился с твоим братом и с Камулом, галльским богом войны, в поисках Силы. Вот будет номер, если у них что-нибудь получится!
— Что ты сказала? — замер Ашерон.
— Дион и Кэм мечтают вернуть себе власть над миром, а твой братец у них вроде заводилы. Кто бы мог подумать? — рассмеялась она. — Только представь себе: давно забытый варварский бог войны; мой братец, прославившийся только любовью к безделью и пьянству, и твой брат, единственное достоинство которого — то, что он очень похож на тебя, — собрались вместе и хотят завоевать мир! — Она от души расхохоталась. — Интересно, как? Они, наверное, изобрели какой-нибудь хитрый план?
Ашерон молча смотрел на нее. Она недооценивает их силы, но он... кажется, он знал, что они намерены совершить...
В день Карнавала истончается барьер между нашим миром и тем, в котором ждет своего часа атлантийская Разрушительница.
Это единственная причина, по которой два бога могли вовлечь в свою интригу Стиккса.
Они хотят выпустить в мир Разрушительницу. И единственный способ это сделать — убить Эша.
Так что, так или иначе, ему придется их остановить.
Иначе в день Карнавала их будет ждать большой сюрприз.
Они не представляют, с кем и с чем имеют дело. Разрушительницей невозможно управлять. Ее невозможно контролировать. Она — самая жестокая и непредсказуемая из древних богов. Когда-то она истребила собственную семью — и затем уничтожила бы весь мир, если бы ее не остановили и не заточили в темницу.
Камул и Дионис, быть может, рассчитывают заключить с ней сделку. Если так — они просчитаются.
Ашерон едва не рассмеялся, представив себе, как они пытаются воззвать к разуму Разрушительницы. Да, их ждет увлекательный Карнавал!
Он ощутил прохладное прикосновение к спине: раскинувшись на кровати, Артемида провела по его позвоночнику изящной обнаженной ножкой.
— Кстати, — проговорила она, — пока мы здесь с тобой развлекались, твои детки совсем отбились от рук.
Эш перестал растирать запястья и поднял на нее взгляд.
— О чем ты говоришь?
— Сегодня в начале вечера Зарек, нарушив твой прямой приказ, вышел на улицу и подрался с Тейлоном во Французском квартале.
— Что? — гневно воскликнул Ашерон. — Когда?
— Часа два назад.
— Проклятие! — прорычал он. — Артемида, почему ты мне сразу не сказала?
Пожав плечами, она расчетливо-небрежным чувственным жестом провела рукой по своей обнаженной груди.
— Тогда бы ты сразу ушел, — а я хотела побыть с тобой еще немного.
Эш смерил ее гневным взглядом. Ее эгоизм не знает границ! Сердито щелкнув пальцами, он вернул себе одежду, сменил цвет волос на угольно-черный и забросил за плечо рюкзак.
— Не выношу, когда ты брюнет! — капризно протянула Артемида и взмахом руки вернула ему прежние золотистые кудри.
— А знаешь, какой цвет волос не выношу я? — рявкнул Ашерон. — Рыжий! — И щелчком пальцев снова превратил в брюнетов не только себя, но и Артемиду.
Возмущенного вопля богини Ашерон уже не услышал — в мгновение ока он перенесся в Новый Орлеан.
Дом 688 по Авеню Урсулинок, к которому они направлялись, был хорошо знаком Саншайн. Увидев вывеску лучшего в городе байкерского бара, она едва не запрыгала от восторга. Что за чудное местечко! Где еще в Новом Орлеане можно так повеселиться?
— Так мы, оказывается, идем в «Убежище»!
— Ты знаешь «Убежище»? — нахмурился Тейлон.
— Дорогой мой, кто же не знает «Убежища», блаженной страны красавцев в черной коже? Все мои подруги считают, что мамаша Ло заслужила медаль за подбор персонала!
Заметив на его лице гримасу, она не удержалась от смеха:
— Извини, милый. Клянусь, ты ни в чем не уступаешь тамошним красавчикам. Но неужели ты никогда не замечал, что женщины ходят в «Убежище» как на стриптиз?
— Откровенно говоря, понятия не имел, что официанты в «Убежище» отличаются особой привлекательностью. Знаешь, я к ним как-то не приглядывался.
Бар располагался в старинном здании из потемневшего от времени кирпича — ему, должно быть, исполнилось уже лет двести. Над дверями в стиле ковбойского салуна покачивалась огромная вывеска: на ней изображалась луна, восходящая из-за холма, возле которого был припаркован огромный мотоцикл. Надпись гласила: «Убежище — Дом Ревунов»: «Ревунами» называла себя рок-группа, играющая в баре, — и эти парни, надо сказать, тоже выглядели очень неплохо.
Бар, открытый двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, принадлежал семейству Пельтье. Его хозяйка, мамаша Ло, подарила городу и миру одиннадцать сыновей — крепких парней, за которых, по мнению многих постоянных посетительниц бара, ей тоже стоило бы вручить медаль.
Каждый из них — мужчина в полном смысле слова, из тех, что одним взглядом способны свести женщину с ума.
У дверей их встречал Дэв Пельтье, один из четырех близнецов. Саншайн не знала женщин, которые не мечтали бы закрутить интрижку с кем-нибудь из этой великолепной четверки. А еще лучше — как-нибудь веселой ночкой привести к себе домой всех четверых!
Дэв, здоровенный мускулистый парень с золотистыми кудрями до лопаток и пронзительными голубыми глазами, отличался от своих братьев лишь татуировкой на плече — изображением лука и стрелы.
Только сейчас Саншайн сообразила, что татуировка у него — точь-в-точь как у Тейлона.
— Добро пожаловать! — проговорил Дэв со своим неподражаемым выговором, полуфранцузским, полукаджунским, протягивая Тейлону руку. Тот хлопнул его по ладони. — Где пропадал?
— Везде понемногу. А ты?
— По большей части в одном теплом местечке, — ухмыльнулся Дэв. Затем перевел взгляд на Саншайн и подмигнул: — Саншайн, крошка, а ты что делаешь рядом с этим дохляком? Пари проиграла или что?
— Или что, — с улыбкой ответила Саншайн.
— Ты знаешь Дэва? — мгновенно напрягшись, поинтересовался Тейлон. Саншайн могла бы поклясться, что он ревнует.
— Ну, конечно, знает! — немедленно откликнулся Дэв. — Как же ей меня не знать, когда она у нас зависает чуть не каждое воскресенье!
