— Тейлон!
Он остановился и обернулся к Ашерону.
— Отвечаю на твой вопрос: да, битву с богом можно выиграть. Но гораздо проще с ним договориться.
По тону Ашерона Тейлон догадался: атлантиец судит по собственному опыту.
— Как договариваться с богом, единственное желание которого — добиться, чтобы я страдал целую вечность?
— Очень осторожно, брат мой. Очень осторожно. — Ашерон устремил невидящий взгляд вдаль, во тьму болот. — Знаешь, мне кажется, ты упускаешь из виду нечто важное.
— Что ты имеешь в виду?
— Очень немногим из нас дается возможность вернуть утраченное. Если Нинья к тебе вернулась, — возможно, на то была причина.
Он обернулся к дверям:
— Мой телефон ты знаешь, кельт. Если передумаешь насчет своей души, — позвони. Но принять решение ты должен быстро. Завтра Карнавал, и ты мне нужен — с ясной головой и трезвым рассудком.
— Почему мне ты предлагаешь выбирать, а Кириану не предлагал? Ведь его душу ты выпросил у Артемиды и передал Аманде даже без его ведома!
Ашерон пожал плечами:
— Да потому что у Кириана не было выбора. Если бы к нему не вернулась душа, он стал бы жертвой Дезидерия. Но у тебя, Тейлон, иной случай: отсутствие души не ставит под угрозу твою жизнь — лишь твое сердце. Жить без сердца ты можешь, ты уже в этом убедился. Вот только захочешь ли?
Порой Тейлон мечтал, чтобы Ашерон был таким, каким выглядит, — зеленым двадцатилетним юнцом, а не мудрецом, которому сто десять веков от роду.
Например, сейчас.
— Саншайн я заберу с собой в город.
— Нет, — машинально ответил Тейлон. — Она останется здесь, я должен ее защищать.
— Это не обсуждается, кельт. Тебе нужно остаться одному и спокойно все обдумать. Завтра ты должен выйти на охоту со свежей головой и холодным сердцем.
Тейлон начал было спорить, но сообразил, что Эш все-таки прав.
Так или иначе, им придется расстаться. Почему бы не сейчас?
Лучше не затягивать — так будет проще для них обоих.
Что-то не так! — поняла Саншайн, едва Тейлон переступил порог.
Лицо его было таким, словно он увидел призрака; глаза — черны и непроницаемы, как самая темная ночь.
— Что случилось? — спросила она.
— Ашерон приехал. Он отвезет тебя домой, — ответил он бесстрастным голосом, от которого у нее сжалось сердце.
— Понятно. И ты... согласился?
— Да. Думаю, так будет лучше.
— Понятно, — упавшим голосом повторила Саншайн. Она сама не ожидала, что это известие так ее поразит.
Онемевшими руками девушка принялась собирать вещи. Ей казалось, что она умирает.
Тейлон не мог видеть ее такой. Сердце его разрывалось: хотелось схватить ее в охапку и унести в какое-нибудь безопасное место, где их никто никогда не найдет...
Вот только нет на свете такого места.
От бога не спрячешься. Рано или поздно Камул найдет их — и она умрет.
Саншайн потянулась за рюкзаком. Он поспешно поднял его с пола и протянул ей:
— Держи.
Саншайн кивнула: глаза ее блестели от слез.
— Спасибо тебе, Тейлон, — дрогнувшим голосом произнесла она. — Мы еще увидимся?
Тейлон бросил взгляд на стоящего у дверей Эша: тот поднял бровь, словно тоже ожидал ответа.
— Нет, — медленно ответил Тейлон.
Саншайн попыталась что-то сказать, но не смогла, — вместо этого повернулась к Ашерону.
— Я готова.
Эш отступил, пропуская ее к катамарану.
— Кельт, — проговорил он, — если передумаешь, — позвони.
Тейлон кивнул.
Окаменев от боли, он наблюдал, как Саншайн садится на пассажирское сиденье и пристегивается. Эш завел мотор, и катамаран устремился во тьму.
Все кончено.
Она ушла.
Я — Тьма. Я — Тень.
Я — Повелитель ночи.
Я один стою между человечеством и теми, кто хочет его уничтожить. Я — Хранитель.
Я — Страж, лишенный души.
Не человек, не аполлит, я существую за пределами Жизни и Смерти.
Я — Темный Охотник.
И я вечен... если только на моем пути не встретится чистое сердце, незнакомое с предательством. Сердце, чьи вера и отвага вернут мне душу и выведет меня к свету.
Если бы не Камул...
«Очень немногим из нас дается возможность вернуть утраченное. Если Нинья к тебе вернулась, возможно, на то есть причина».
Тейлон, с трудом сдерживая эмоции, вернулся в хижину и захлопнул за собой дверь.
Без Саншайн его жилище опустело и казалось заброшенным. Девушка наполняла его дом счастьем. И, что еще важнее, — наполняла счастьем его самого.
Взгляд его упал на розовую косметичку на столе. Забыла — как и расческу, и ленты для кос.
Бедная Саншайн, вечно она все забывает.
— Спейрр!
Он резко обернулся.
— Сиара? Ты тоже пришла, чтобы меня осудить?
— Nae, brathair. Просто хочу поговорить с тобой.
— О чем?
Она потянулась к нему, но уронила руку, вспомнив, что не может его коснуться.
— Хочу попрощаться. Бог Бран снова предложил мне пройти перерождение, и я согласилась.
При этих словах Тейлону показалось, что из его легких разом выкачали весь воздух.
Он не мог шевельнуться.
Не мог вздохнуть.
Сиара тоже его покинет?!
Nae! — рвался крик из его груди.
Она не может уйти! Только не сейчас! Ведь она — единственное утешение, которое еще осталось у него!
Но он знал, что никогда не скажет об этом сестре.
Ни словом, ни взглядом не даст понять, как она ему нужна.
Ведь она все бросит, от всего откажется и останется с ним!
А он не вправе лишать ее будущего. Лишать жизни.
— Почему же на этот раз ты решила согласиться? — спросил он, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно и ровно.
— Настало время, Спейрр. Я хочу прожить жизнь, которую у меня так рано отняли. Хочу обрести все, чего лишилась. Любовь. Детей. Даже работу и дом в кредит.
В ответ на ее попытку пошутить он не смог даже улыбнуться. Свирепая, всепоглощающая боль пожирала его заживо.
Но сердцем он понимал: Сиара права. Настало время восстановить справедливость: она должна вернуть себе то, чего лишила ее людская жестокость много столетий назад.
