И что бы тогда делал мальчик? Пошел бы в милицию и там твердил: две тети делись неизвестно куда? Ушли, потом одна вернулась, а позже и она пропала?
Нет, я должна была держать Антошу в курсе всех событий. У меня не было выбора. И к сожалению, не было иного наперсника, кроме маленького измученного мальчика. Каждый новый человек, ввязавшийся в эту историю, моментально становился потенциальным трупом в разной степени вероятности…
Я подошла к Антону близко-близко, села на корточки и заглянула под опущенную челку.
– Эй, ты чего? – спросила тихо. – Плакать, что ли, собрался?
Антон строптиво помотал головой и отвернулся.
– Не дрейфь, парнище! Мы прорвемся! Мы – молодцы. Не из такого выбирались.
Погладила мальчика по плечу, но он сбросил мою руку резким движением и выкрикнул:
– Это я виноват, да?! Я во всем виноват?! – В голосе, булькая, закипали слезы. – Я тебя во все это впутал, да?!
– Ты что, Антон?! – искренне возмутилась я. – Ни в чем ты не виноват! Я сама дура набитая, а ты говорил: пойдем в милицию, к лейтенанту Мухину!
– Нет! – разошелся мальчик. – Я не ребенок, я все помню! Мы не успели пойти в милицию, моей мамке позвонили! Я во всем виноват! Я звонил из твоего дома!
Я взяла Антона за запястье и сильно дернула:
– Успокойся! Все началось с того, что я наврала милиционерам! Сказала бы правду – арестовали бы Коновалова, и все!
Антоша шмыгнул носом. И я двинулась закреплять победу. Пустилась каяться и валить все на себя.
– Если бы я не захотела по-легкому деньжат срубить, все было бы иначе…
– А ты хотела? – скосив на меня глаза из-под челки, поинтересовался маленький честный человек.
– Да! Я хотела. Пока не узнала, что Коновалов убил Лизу, надеялась подзаработать.
Новая информация, новое видение ситуации дали мальчику пищу для размышления. Отвлекли от слез. Шмыгая носом, мой форвард смотрел на меня искоса и, кажется, без прежнего уважения.
Но это пустяки. Главное – он перестал обвинять во всем себя.
А я – выдержу. Я это заслужила.
Но до конца своих дней я буду помнить этот отмытый слезами до полной чистоты и прозрачности взгляд, это легкое, замешанное на презрении недоумение.
Я это заслужила.
И не буду объяснять маленькому мальчику, как тяжело живется тете, чей дядя наделал долгов и спрятался в могиле. Зачем ребенку эта изнанка? Ему своих горестей хватает…
– Ты простишь меня, Антон? Мальчик ковырнул мысом кроссовки асфальт.
– Прости. Я уже расплачиваюсь и наказана.
– А Рита? – Антоша вскинул голову.
– Рита страдает за меньшее. В фантазиях нет ни греха, ни преступления.
Мальчик снова отвернулся, посмотрел на стайку голубей, копошащихся в теплом песке возле песочницы, смутился и спросил тихо-тихо:
– А я страдаю за то, что неправду в милиции сказал? Да, Саша?
Ну вот, что называется, и поговорили. Повесили на себя каждый по собаке и встали вровень, как два взрослых человека.
Я распрямилась, приобняла товарища за плечи и повела дальше.
– Забудь, Антон. Ты с самого начала ни в чем не виноват. Ты всегда хотел только одного – сделать как лучше. И в этом нет вины. Только недостаток жизненного опыта. Но это пройдет, поверь.
Почти до самой квартиры Серафимы мы молчали. Я боялась нарушить хрупкое равновесие мальчишеских мыслей, Антон сопел совсем по-взрослому, как уставший разгружать вагоны мужичок, и горестно вздыхать перестал только в лифте.
Но у самой двери остановил меня уже на коврике и, подняв голову, спросил:
– А ты куда теперь пойдешь, Саша? В милицию?
– Возможно, и в милицию, – кивнула я. – Но сначала вернусь к Маргарите и буду ждать ее дома.
Ее могут отпустить без телефона, не уверена, что она знает наизусть сотовый номер племянника, так что, вероятнее всего, позвонит домой. Я буду ждать.
– А если она не вернется?!
– Тогда пойду в милицию, – твердо выговорила я и нажала на кнопку звонка.
Примерно минуту за дверью громыхали костыли в неопытных руках, потом довольная Серафима открыла дверь и без всяких уговоров согласилась приютить Антошу.
А если потребуется, то и меня, Кулемину и двух котов в придачу.
– Хоть неделю живите! – сказала сердечно. —
Мои все в отпуска разъехались еще до того, как я с лестницы упала. Так что сижу одна, от сериалов дурею…
Еще минут десять Серафима живописала кошмары одинокого проживания временно нетрудоспособной женщины; поименно вспоминала каждую из подруг, уехавших кто на дачу, кто к морю, кто к любовнику… И уговаривала меня остаться на рюмку чая.
Я слушала и думала: и чего Кулемина на Вику обижается? Все Риткины подружки жуткие болтушки.
В 14.16 я нажала на кнопку последнего вызова. Больше часа я гипнотизировала взглядом лежащий на столе мобильник, умоляла «Рамштайн» грохнуть бас-гитарами, но так ничего и не дождалась.
Поймала на дисплее телефона смену крайних цифр – шестерка встала на место цифры пять – и нажала на вызов. Готовилась к угрозам «я сей же час иду в милицию!», но телефон лишь бестолково отсылал в пространство длинные гудки.
Три раза в течение пяти минут я повторяла вызов.
Почти плакала.
Потом взяла в руки дешевый телефон, оставленный для связи Коноваловым, и попыталась дозвониться до него.
Дважды. И с тем же результатом.
Оба телефона молчали как проклятые, со мной отказывались разговаривать.
Но – почему?! Что я сделала неправильно?!
Почему до сих пор не звонит Маргарита?
В беспокойстве, не зная, чем себя занять, я исследовала память подаренного Коноваловым телефона и обнаружила странную особенность: весь вечер субботы Анатолий Андреевич звонил мне как ненормальный – каждые полчаса. Примерно в девять вечера все звонки словно отрезало. Ни одного непринятого вызова в течение воскресенья и сегодняшнего дня.
Анатолий Андреевич махнул на меня рукой и занял наблюдательную позицию возле офиса Кравцова? Понял, что я его обманула, и предпочел действовать напролом и грубо?
Да нет! Не может быть! Хотя бы раз в сутки, для проверки, он должен был бы набирать этот номер!
Да и не могло быть соседа возле офиса… Он меня с Риткой вряд ли перепутал и не стал бы требовать то, что у него и так есть. Возле офиса одни непонятки творились… на Коновалова не похожие…
Я совершенно потеряла голову от беспокойства. Мысли путались, ни к какому решению я так и не приходила. То собиралась бежать к ближайшему отделению милиции, то звонить по телефону доверия ФСБ и вызывать оперсостав сюда, то ждать Маргариту дальше и постоянно звонить по двум телефонам сразу…
