– Было бы… – со вздохом добавила Эмили.
– А тут, – сказал Чарлз, – он убегает тремя днями позже. Это
же ну абсолютно не вписывается в сюжет.
И он печально покачал головой.
Глава 16
Мистер Рикрофт
На следующее утро Эмили проснулась рано. Будучи
здравомыслящей молодой женщиной, она понимала, что сотрудничество с мистером
Эндерби, пока утро как следует не наступило, маловероятно. Одолеваемая
беспокойством, она не могла больше лежать в постели и решила прогуляться. Она
пошла по дороге в сторону, противоположную той, откуда они приехали накануне
вечером.
Эмили миновала ворота Ситтафорд-хауса, оставив их справа, и
дорога скоро резко повернула вправо, пошла круто вверх на холм, вывела к
широкой вересковой пустоши, превратилась в травянистую тропинку, а вскоре и
вовсе пропала. Утро было превосходное – свежее, бодрящее, и вид –
замечательный. Эмили поднялась на самую вершину Ситтафорд-Тора –
фантастического нагромождения серого камня. Отсюда, с высоты, она посмотрела на
заросли вереска, где, насколько хватало взгляда, не было видно ни селений, ни
дорог. Под ней, на склоне Тора, – серые громады гранитных скал. Минуты две
обозревая открывшийся перед ней пейзаж, она обернулась кинуть взгляд на север,
откуда пришла. Прямо под ней был Ситтафорд; чуть сбоку от холма – квадратный
серый массив Ситтафорд-хауса, за ним – вереница маленьких коттеджей. Далеко в
долине виднелся Экземптон.
«Всегда лучше рассматривать все с такой высоты, – с
восхищением подумала Эмили. – Как будто ты сверху заглядываешь внутрь
кукольного дома».
Если б хоть минутное знакомство с Тревильяном! Но
приходилось опираться на мнения других людей, а Эмили пока не знала случая,
чтобы чья-нибудь оценка была более точной, чем ее собственная. Нет, впечатления
других людей не годились для нее. Они, конечно, могут быть совершенно
правильными, но ими нельзя руководствоваться. Нельзя, так сказать, пользоваться
углом зрения другого человека.
С досадой размышляя на эту тему, Эмили вздохнула и
отправилась дальше.
Она была настолько погружена в свои раздумья, что не
замечала ничего вокруг. Она вздрогнула от неожиданности, обнаружив в нескольких
футах от себя пожилого джентльмена небольшого росточка. Он учтиво держал в руке
шляпу и довольно часто дышал.
– Извините, – сказал он. – Вы, вероятно, мисс Трефусис?
– Да, – сказала Эмили.
– Моя фамилия Рикрофт. Простите меня, пожалуйста, что
обращаюсь к вам, но в таком небольшом обществе, как наше, всякие новости быстро
узнаются, и, естественно, ваш вчерашний приезд стал всем известен. Смею вас
уверить, что мы весьма сочувствуем вашему положению, мисс Трефусис. И мы все,
как один, желали бы помочь вам.
– Очень мило с вашей стороны, – сказала Эмили.
– Ну что вы, что вы! – сказал мистер Рикрофт. – Прекрасная
дама попадает в беду, простите мою старомодную манеру выражаться, и я… Одним
словом, моя милая юная леди, если только я в силах помочь, вы вполне можете на
меня рассчитывать. Прекрасный отсюда вид, не правда ли?
– Замечательный, – согласилась Эмили. – Вересковые пустоши –
замечательное место.
– Вы слышали, что прошлой ночью заключенный бежал из
Принстона?
– Да. И его поймали?
– Кажется, еще нет. Впрочем, беднягу, несомненно, скоро
изловят. Я думаю, не ошибусь, если скажу, что за последние двадцать лет никому
не удалось убежать из Принстона.
– А в каком направлении Принстон?
Мистер Рикрофт протянул руку в сторону пустоши, на юг.
– Во-он там, примерно в двенадцати милях, если по прямой,
через пустошь. А по дороге – шестнадцать миль.
Эмили слегка вздрогнула. Ей представился этот доведенный до
отчаяния, преследуемый человек. Мистер Рикрофт наблюдал за ней и слегка кивнул.
– Да, да, – сказал он. – То же самое ощущаю и я. Любопытно,
как инстинкт наш восстает при мысли о преследовании человека, и это несмотря на
то, что все эти люди в Принстоне – очень опасные преступники, такие люди,
которых, вероятно, и вы, и я как можно скорее бы посадили. – Он извинительно
усмехнулся. – И, опять же прошу прощения, мисс Трефусис, меня весьма интересует
изучение преступности. Захватывающее занятие. Орнитология и криминология – два
моих увлечения. Вот почему, – продолжал он после некоторого раздумья, – с
вашего разрешения, мне бы хотелось присоединиться к вам в этом деле. Заняться
расследованием преступления – моя давнишняя неосуществленная мечта. Доверьтесь
мне, позвольте предоставить в ваше распоряжение мой опыт. Я много читал и
глубоко изучил этот предмет.
Эмили с минуту молчала. Она поздравляла себя с удачей.
Ей предлагали из первых рук сведения о жизни, о той жизни,
которой жили в Ситтафорде. «Угол зрения», – повторила Эмили про себя выражение,
совсем недавно пришедшее ей в голову. В ее распоряжении уже был угол зрения
майора Барнэби – без тени фантазии, незамысловатый, ясный. Охватывающий только
факты и совершенно не улавливающий тонкостей. Теперь ей предлагался еще один,
который, как она подозревала, мог открыть перед ней совсем иные горизонты. Этот
маленький, сморщенный, высохший джентльмен много читал, глубоко изучил и хорошо
знал человеческую натуру. И он горел любопытством, как это присуще человеку
созерцающему, в противовес человеку действия.
– Пожалуйста, помогите мне, – просто сказала она. – Я так
подавлена, так несчастна.
– Верю, дорогая моя, верю. Итак, насколько я понимаю
ситуацию, старший племянник Тревильяна арестован и содержится под стражей,
улики против него довольно просты и очевидны по сути. Я, разумеется, с вами
откровенен. Вы должны мне позволить это.
– Конечно, – сказала Эмили. – И отчего бы вам не верить в
его невиновность, когда вы о нем ничего не знаете.
– Совершенно справедливо, – сказал мистер Рикрофт. – А вы,
мисс Трефусис, вы сами – на-интереснейший предмет для изучения. Между прочим, у
вас ведь корнуэльское имя, как у нашего бедного друга Тревильяна?
– Да, – сказала Эмили. – Отец у меня был корнуэлец, мать –
шотландка.
– Ах вот как! – сказал мистер Рикрофт. – Очень интересно.
Обратимся, однако, к нашей небольшой проблеме. Итак, для начала мы допустим,
что молодой человек по имени Джим – его ведь зовут Джим, не так ли? – мы
допустим, что этот Джим остро нуждался в деньгах, он приехал навестить дядю, он
попросил у него денег, а дядя отказал. И тут Джим, вне себя от гнева, хватает
это самое орудие убийства, что было у двери, и ударяет дядю по голове.
Преступление было непредумышленное – глупая, безрассудная штука, к великому
сожалению осуществленная. Значит, все это могло быть так. Но, с другой стороны,
он, может быть, и рассердился на дядю, однако ушел. А какой-то человек зашел
вскоре после него и совершил преступление. Это то, что предполагаете вы или,
несколько иначе говоря, на что надеюсь я. Меня не устраивает, чтобы
преступление было совершено вашим женихом, это было бы слишком неинтересно.
Поэтому я выбираю второе: преступление совершено кем-то другим. Знал ли этот
другой о ссоре, которая только что произошла? Может быть, ссора и на самом деле
ускорила убийство? Вы меня понимаете? Кто-то задумал избавиться от капитана
Тревильяна и хватается за эту возможность, рассчитывая, что подозрение
обязательно падет на молодого человека.
