Мы, дорогая Эмили, не можем воспрепятствовать выявлению этих
фактов. Полиция уже добралась до сути. И вы ведь понимаете, мотив преступления
весьма убедительный. Даже по смерти капитана Тревильяна Пирсон мог легко
получить необходимую сумму от мистера Кирквуда в качестве аванса и тем избежать
беды, а возможно, и уголовного преследования.
– О, идиот! – беспомощно произнесла Эмили.
– Согласен с вами, – сухо заверил мистер Дакрс. – И мне
кажется, наш единственный шанс – доказать, что Джим Пирсон не знал об условиях
завещания дяди.
Эмили задумалась. Наступила пауза. Затем она спокойно
сказала:
– Боюсь, это невозможно. Все трое – Сильвия, Джим и Брайан –
знали. Они часто говорили о богатом дядюшке из Девоншира, шутили по этому
поводу, смеялись.
– Это печально, – сказал мистер Дакрс. – Печально, дорогая
моя.
– Вы-то ведь не считаете его виновным, мистер Дакрс?
– Как ни странно, не считаю, – ответил юрист. – В некоторых
отношениях для меня Джим Пирсон достаточно ясен. Он, если вы позволите, не
может служить эталоном коммерческой честности, но я ни на миг не могу
представить себе, чтобы он поднял руку на дядю.
– Это очень приятно, – сказала Эмили. – Хотела бы я, чтобы и
полиция была того же о нем мнения.
– Совершенно верно. Но наши личные впечатления, наши мнения
не имеют практического значения. Доводы против него, к несчастью, сильны. Не собираюсь
скрывать от вас, милое дитя, выглядит он плохо. Я бы предложил в качестве
защитника Лоримера, королевского адвоката
[23]
, – живо добавил он.
– Мне хотелось бы знать еще одну вещь, – сказала Эмили. – Вы
ведь, конечно, видели Джима?
– Разумеется.
– Я хочу, чтобы вы мне честно сказали, говорил ли он правду,
всю правду. – И она изложила соображения, высказанные Эндерби.
Юрист задумался:
– По-моему, передавая свой разговор с дядей, он говорил
правду. Можно не сомневаться, что впечатление от разговора у него скверное, и
можно допустить, что, если, возвращаясь, он обошел кругом и увидел в окно тело
мертвого дяди, то так испугался, что решил не говорить об этом.
– Вот и я так думаю, – сказала Эмили. – Когда вы его
увидите, не сумеете ли вы заставить его говорить правду? Это может очень
изменить положение.
– Я попытаюсь. Тем не менее, – сказал он, помолчав с минуту,
– мне все-таки кажется, что вы ошибаетесь. Известие о смерти капитана
Тревильяна распространилось по Экземптону примерно в половине девятого, то есть
когда последний поезд на Эксетер уже ушел. Джим Пирсон сел на первый утренний.
Этот-то не слишком благоразумный шаг и обратил внимание на его действия, а
отправься он любым другим дневным поездом, этого бы не случилось. Так вот, если
допустить, что он обнаружил тело дяди вскоре после половины пятого, я думаю, он
тут же бы и уехал. Ведь есть поезд в шесть с минутами и потом без четверти
восемь.
– Это убедительно, – согласилась Эмили. – Я не думала об
этом.
– Я выяснял у него мельчайшие подробности визита к дяде, –
продолжал мистер Дакрс. – Он сказал, что капитан Тревильян заставил его снять
ботинки и оставить их на пороге. Поэтому в холле и не обнаружили мокрых следов.
– А не говорил он о каких-нибудь звуках, ну о чем-нибудь
таком, что выдавало бы чье-то присутствие в доме?
– Нет. Но я его спрошу.
– Спасибо, – сказала Эмили. – Если я напишу ему записку, вы
передадите?
– Разумеется, подлежит прочтению.
– Там не будет ничего секретного.
Она прошла к письменному столу и нацарапала несколько слов:
«Дражайший Джим!
Не унывай. Все будет хорошо. Я работаю, как сто тысяч
негров, чтобы установить правду. Какой же ты был идиот, мой дорогой!
Привет. Эмили».
– Вот, – сказала она.
Мистер Дакрс, прочитав, промолчал.
– Я старалась поразборчивее, – сказала Эмили, – чтобы
тюремные власти могли прочесть. А теперь мне надо идти.
– Позвольте предложить вам чашку чаю.
– Спасибо, мистер Дакрс. Время не ждет. Я иду к тете Джима –
Дженнифер.
В «Лаврах» Эмили сказали, что миссис Гарднер вышла, но скоро
возвратится.
Эмили мило улыбнулась горничной:
– Я зайду, подожду ее.
– Не хотите пока поговорить с сиделкой Дэвис?
О, Эмили всегда была готова поговорить с кем угодно!
– Хочу, – немедленно ответила она.
Несколько минут спустя появилась сиделка Дэвис,
накрахмаленная, любопытствующая.
– Здравствуйте. Я Эмили Трефусис, – представилась Эмили. – В
некотором роде племянница миссис Гарднер. То есть собираюсь стать ею, но мой
жених Джим Пирсон арестован, что, я думаю, вам известно.
– Ах, такой страх! – сказала сиделка Дэвис. – Мы прочитали
об этом сегодня утром в газетах. Ужасная история! Но вы молодцом, вы, кажется, это
хорошо переносите. – В голосе сиделки послышалась нотка неодобрения. Она
считала, что больничные сиделки справляются со всякого рода переживаниями
благодаря силе характера, что же касается остальных смертных, то они должны
давать волю чувствам.
– Нельзя унывать, – сказала Эмили. – Я надеюсь, вы
согласитесь со мной. Я понимаю, как неловко быть связанной с семьей убийцы.
– Конечно, очень неприятно, – слегка оттаивая от этого знака
внимания, сказала сиделка Дэвис. – Но прежде всего – долг перед больным.
– Великолепно! – сказала Эмили. – Должно быть, тете
Дженнифер очень приятно чувствовать, что у нее есть на кого опереться.
– Ну, конечно, – сказала сиделка, притворно улыбаясь. – Вы
так добры. Но, разумеется, у меня были всякого рода любопытные случаи и до
этого, ну вот, скажем, в предыдущем случае, когда я ухаживала…
Эмили пришлось терпеливо выслушать различные подробности
сложного процесса развода и установления отцовства. Рассыпавшись в комплиментах
по поводу такта, благоразумия и savoir faire сиделки Дэвис, Эмили незаметно
вернулась к Гарднерам.
– Я совершенно не знаю мужа миссис Гарднер. Я не была с ним
никогда знакома. Он ведь совсем не выходит из дома?
