– Я принесу их, мисс.
– Нет-нет, я сама. – И она легко взбежала по лестнице и
отворила дверь.
– О-о! – сказала Эмили. – Прошу прощения. Извините. Мои
перчатки. – Она демонстративно взяла их и, одарив двух обитателей комнаты,
которые сидели рука об руку, очаровательной улыбкой, быстро спустилась по
лестнице и вышла из дома.
«Это забывание перчаток – такой примитив, – сказала себе
Эмили, – и вот срабатывает второй раз. Бедная тетя Дженнифер! Интересно, знает
ли она? Вероятно, нет. Надо спешить, а то Чарлз уж заждался».
Эндерби ждал ее в «Форде» Элмера в условленном месте.
– Есть успехи? – спросил он, подтыкая вокруг нее плед.
– В некотором смысле – да. Впрочем, я не уверена.
Эндерби с недоумением взглянул на нее.
– Нет, – сказала Эмили. – Я не собираюсь тебе об этом
рассказывать. Понимаешь, скорее всего, это не имеет к делу никакого отношения.
А раз так, не стоит и говорить.
– Ну и строгости, – вздохнул Чарлз.
– Прости, – сказала Эмили, – но тут уж ничего не поделаешь.
– Тебе виднее, – холодно отозвался Чарлз.
Они ехали молча. Чарлз чувствовал себя оскорбленным. Эмили
одолевали новые идеи. И уже показался Экземптон, когда она все-таки нарушила
молчание неожиданным вопросом:
– Чарлз, ты играешь в бридж?
– Да, играю. А что?
– Я вот что подумала. Как игроки обычно оценивают свои
карты? Если ты отбиваешься – считай выигрывающие, если нападаешь – считай
проигрывающие. Мы сейчас нападаем, а поступаем, видимо, не так.
– Почему это?
– Ну ведь мы же считаем «выигрывающие карты», верно? Я хочу
сказать, проверяем людей, которые могли бы убить капитана Тревильяна. Вероятно,
поэтому мы так и застряли.
– Я не застрял, – возразил Чарлз.
– Ну, значит, я так застряла, что уже не в состоянии
соображать. Давай посмотрим на все это с другой стороны, посчитаем людей,
которые, скорее всего, не убивали Тревильяна.
– Давай… – Эндерби задумался. – Для начала мать и дочь
Уиллет, Барнэби, Рикрофт, Ронни и… Дюк.
– Да, – согласилась Эмили, – мы знаем, что никто из них не
мог убить его, потому что во время убийства они находились в Ситтафорд-хаусе и
видели друг друга. Не могут же они все врать.
– Фактически все живущие в Ситтафорде вне подозрений, –
сказал Эндерби. – Даже Элмер. – Он понизил голос, чтобы шофер не услышал его. –
Ведь дорога в пятницу была непреодолима.
– Он мог пройти пешком, – сказала Эмили так же тихо. – Если
Барнэби смог добраться в тот вечер, Элмер вполне мог, выйдя во время ленча,
дойти до Экземптона в пять, убить его и вернуться назад.
Эндерби покачал головой.
– Не уверен, что мог вернуться. Вспомни, снег пошел в
половине седьмого. Во всяком случае, ты же не обвиняешь Элмера? Или обвиняешь?
– Нет, – сказала Эмили. – Хотя, конечно, он ведь мог быть
одержим мыслью об убийстве…
– Тсс! – поднял палец Чарлз. – Он обидится, если тебя
услышит.
– Во всяком случае, – сказала Эмили, – ты не можешь с полной
уверенностью говорить, что он не мог убить Тревильяна.
– Но он не мог сходить в Экземптон и вернуться так, чтобы
никто в Ситтафорде не заметил и не стал бы говорить, что это странно.
– Да, тут уж действительно знают обо всем, – согласилась
Эмили.
– Точно, – подтвердил Чарлз. – Потому-то я и говорю, что
обитатели Ситтафорда вне подозрений. Сидели дома мисс Персехаус и капитан
Вайатт, но оба – инвалиды и не в состоянии идти по колено в снегу. А вот если
бы кто-то из Куртисов сделал это, они, конечно, отправились бы в Экземптон
заранее и со всеми удобствами, будто на уик-энд, и вернулись бы, когда все уже
улеглись спать.
Эмили рассмеялась:
– Нельзя незаметно уехать из Ситтафорда на уик-энд.
– Куртис бы обошел молчанием этот факт, если бы он касался
миссис Куртис, – сказал Чарлз.
– Конечно, наиболее подходящая личность – Абдулла. В книжке
бы написали: «Этот индус был матросом, а капитан Тревильян во время мятежа
выбросил за борт его любимого брата…»
– Я отказываюсь верить, что этот несчастный, забитый туземец
мог кого-нибудь убить, – сказал Чарлз. – А, знаю, знаю! – вдруг воскликнул он.
– Что? – неторопливо спросила Эмили.
– Жена кузнеца. Та, которая ждет восьмого. Отважная женщина,
несмотря на свое положение, совершила пешком этот путь и пристукнула капитана.
– Господи, а зачем?
– Потому что, хотя кузнец и был отцом предыдущих семи,
Тревильян был отцом ее будущего, восьмого ребенка.
– Чарлз, – сказала Эмили, – нельзя ли поделикатнее? И
вообще, тогда уж убивает вовсе не она, а сам кузнец. Вот это история! Ты только
представь себе этот рулон в мускулистой руке! А жена могла и не заметить его
отсутствия: не так-то просто управляться с семью детьми.
– Это превращается в какое-то идиотство, – заметил Чарлз.
– Да, пожалуй, – согласилась Эмили. – Подсчет проигрышей не
обещает успеха.
– А как насчет тебя? – спросил Чарлз.
– Меня?
– Да. Где ты была во время убийства?
– Ну и ну! Такое мне в голову не приходило. Где? В Лондоне,
конечно. Но не знаю, сумела ли бы я доказать. Я была одна в квартире.
– Вот-вот, – сказал Чарлз. – И мотив есть. Твой жених
получает двадцать тысяч фунтов. Что тебе еще надо?
– Ты умница, Чарлз, – сказала Эмили. – Я понимаю, что я и на
самом деле самая подозрительная личность. Как я не подумала об этом раньше?
Глава 27
Нарракот действует
Миновало еще утро и еще одно. На третье Эмили сидела в
кабинете инспектора Нарракота. Она только что приехала из Ситтафорда.
Инспектор Нарракот смотрел на нее с восхищением. Ему
импонировало мужество Эмили, ее решимость не сдаваться, ее неиссякаемая
энергия. Она была борцом, а инспектор восхищался борцами. И он был убежден, что
она уж слишком хороша для этого Джима Пирсона, даже если он и невиновен в
убийстве.
– В книжках обычно пишут, – сказал он, – что полиция
стремится поскорее найти виноватого и не очень-то заботится о том,
действительно виновен этот человек или нет. Лишь бы хватило доказательств для
обвинения. Это неправда, мисс Трефусис. Нам нужен именно виновник.
