– Говорят, очень богатым. Но скупым. У него трудно было
раздобыть денег.
– Так-так, – задумчиво сказал Нарракот.
– Жаль, что шел снег, – заметил сержант. – Он замел все
следы…
– Больше никого не было в доме? – спросил инспектор.
– Нет. Последние пять лет у капитана Тревильяна был только
один слуга, знакомый ему бывший моряк. Когда он жил в Ситтафорде, уборку у него
ежедневно делала приходящая женщина, а этот слуга Эванс готовил для хозяина и
обслуживал его. С месяц назад он, к превеликому неудовольствию капитана,
женился. Я полагаю, что это одна из причин сдачи Ситтафорд-хауса
южноафриканской леди. Капитан не допустил бы, чтобы в доме поселилась
какая-нибудь женщина. Эванс с женой живет теперь на Фор-стрит, сразу за углом,
и каждый день приходит сюда стряпать. Я вызвал его. Он утверждает, что ушел
днем, в половине третьего: капитан в нем больше не нуждался.
– Да, надо его увидеть. Может быть, от него мы узнаем
что-нибудь полезное.
Сержант Поллак посмотрел на старшего офицера с любопытством:
что-то необычное прозвучало в его голосе.
– Вы думаете?.. – начал он.
– Я думаю, – медленно проговорил инспектор, – что это дело
таит в себе гораздо больше, чем кажется с первого взгляда.
– В каком смысле, сэр?
Но инспектор уклонился от ответа.
– Вы говорите, что Эванс здесь?
– Он ожидает в столовой.
– Хорошо, там я с ним и поговорю. Что он собою представляет?
Сержант Поллак был больше специалистом по отчетам, чем по
характеристикам.
– Бывший моряк. Опасный, я бы сказал, в драке человек.
– Пьет?
– Насколько мне известно, такого за ним не замечали.
– А что вы скажете о его жене? Не приглянулась ли она
капитану или что-нибудь в этом роде?
– Ну что вы, сэр! Такое о капитане Тревильяне! Он не тот
человек. Его, пожалуй, считали даже женоненавистником.
– А Эванс?.. Вы думаете, он был предан своему хозяину?
– Таково общее мнение, сэр. И если бы не так, было бы
известно: Экземптон – небольшой городок.
Инспектор Нарракот кивнул.
– М-да… – произнес он. – Здесь делать больше нечего. Я задам
несколько вопросов Эвансу, осмотрю остальную часть дома, и мы сходим в «Три
короны», повидаемся с этим майором Барнэби. Его замечание о времени очень интересно.
Пять двадцать, а? Должно быть, ему известно и еще кое-что. Как бы иначе он так
точно определил время совершения преступления?
Оба направились к двери.
– Подозрительное дело, – сказал сержант Поллак, оглядываясь
на разбросанные вещи. – Похоже, это сработано под кражу со взломом.
– Меня не это удивляет, – сказал Нарракот. – При
определенных обстоятельствах такое возможно. Меня удивляет окно.
– Окно, сэр?
– Да. Зачем убийце понадобилось идти к окну? Предположим,
что это был какой-то знакомый Тревильяна и тот пустил его без всяких
разговоров, но почему бы не идти к парадной двери? Подойти к этому окну с
противоположной от дороги стороны в такой вечер, как вчера, нелегкое дело, да
еще по такому глубокому снегу. Должна быть на то какая-нибудь причина.
– Может быть, человек не хотел, чтобы с дороги видели, как
он входит в дом, – предположил Поллак.
– Вчера тут его вряд ли бы кто увидел. Все вчера с полудня
сидели по домам. Нет, причина здесь в чем-то другом. Что ж, в свое время она,
может быть, обнаружится.
Глава 5
Эванс
Эванс ожидал в столовой. При их появлении он учтиво
поднялся.
Это был коренастый мужчина. Свои очень длинные руки он по
привычке держал с наполовину сжатыми кулаками. Чисто выбритый, с маленькими
поросячьими глазками, он имел вид жизнерадостного и готового услужить человека,
что несколько компенсировало его бульдожью внешность.
Инспектор Нарракот мысленно сгруппировал свои впечатления:
«Умен и практичен. Выглядит взволнованным». Затем он заговорил:
– Значит, вы Эванс?
– Да, сэр.
– Имя?
– Роберт Генри.
– Та-ак. Что вам известно по этому делу?
– Совершенно ничего, сэр. Меня это просто ошарашило.
Представить только, кэптена убили!
– Когда вы в последний раз видели хозяина?
– В два часа, пожалуй, это было, сэр. Я убрал со стола после
ленча и накрыл, как вы видите, для ужина. Кэптен сказал, что тогда мне не надо
будет возвращаться.
– А как вы обычно поступаете?
– Обычно около семи я возвращаюсь на пару часов. Не всегда,
правда. Случалось, кэптен говорил, не надо приходить.
– Значит, вы не удивились, когда он сказал, что вечером вы
больше не понадобитесь?
– Нет, сэр. Я и позавчера вечером тоже не возвращался. Из-за
погоды. Очень деликатный джентльмен был кэптен, конечно, если не увиливаешь от
работы. Уж я-то его знал, его характер мне был известен.
– Что же именно он вчера сказал?
– Он выглянул в окно и говорит: «На Барнэби сегодня никакой
надежды. Нечего и удивляться, – говорит, – если Ситтафорд совсем отрезан. С
мальчишеских лет не помню такой зимы». Барнэби – это его друг по Ситтафорду.
Всегда приходил по пятницам. В шахматы играли они с кэптеном. Разгадывали
акростихи. А по вторникам кэптен ходил к майору Барнэби. Постоянен был в своих
привычках кэптен. Потом он сказал мне: «Ты теперь можешь идти, Эванс, и не
понадобишься до завтрашнего утра».
– Он не говорил, что ждет кого-то еще, кроме майора Барнэби?
– Нет, сэр, ни слова.
– Не было ничего необычного в его поведении?
– Нет, сэр, я ничего не заметил.
– Та-ак. Я слышал, Эванс, вы недавно женились.
– Да, сэр. На дочери миссис Беллинг из «Трех корон», два
месяца назад.
– И капитан Тревильян не слишком-то радовался этому?
Еле заметная усмешка скользнула по лицу Эванса.
– Что верно, то верно. Возмущался капитан. Моя Ребекка –
прекрасная девушка, сэр, и хорошо готовит. Я надеялся, что мы сможем у кэптена
работать вдвоем, а он… он и слушать не захотел. Сказал, что не бывать в его
доме женской прислуге. Так что, сэр, дело зашло в тупик, а тут как раз
появилась южноафриканская леди и пожелала снять на зиму Ситтафорд-хаус. Кэптен
арендовал этот дом, я приходил сюда каждый день обслуживать его и, не скрою от
вас, сэр, надеялся, что к концу зимы кэптен одумается и мы вернемся в Ситтафорд
с Ребеккой. Да ведь он даже бы и не заметил, что она в доме. Она торчала бы на
своей кухне и постаралась бы никогда не попадаться ему на глаза.
