– Михаил Николаевич… Я что-то не очень понимаю…
– В среде золотой молодежи, Софья, появился новый вид досуга: собирать коллекцию звездных любовниц. Слышала о таком?
– Краем уха, – сглотнула я.
– Крутые парни коллекционируют звезд шоу-бизнеса, актрис, телеведущих… дороже всего стоит ночь с олимпийской чемпионкой… Иногда речь идет о миллионах. Но я не буду забивать тебе голову. В случае с тобой, с женой Авиатора, – Михаил Николаевич назвал Туполева старым, о многом говорящим прозвищем, – игра становится острее. Подобие «русской рулетки» получается, Софья. Повезет – не повезет. Выстрелит – не выстрелит. Понимаешь?
– Да. Они сумасшедшие? Самоубийцы? Назар порвет их в клочки!
– В том-то и суть игры. Это новый вид смертельного экстрима. Уложить в постель жену опасного человека. Причем уложить не силой, а добровольно, в полном осознании происходящего.
– Какая мерзость!
– Согласен. Ребятки горя в жизни не видели. Развлекаются. Чаю хочешь?
– Хочу. – И пока полковник колдовал над чашками и чайником, принялась приводить мысли в порядок. Получалось не очень, но шок уже проходил. – Сколько человек участвовало в игре?
– Трое, – не оборачиваясь, бросил Огурцов и снял с полочки коробку конфет с сердечками-пузырьками. – Один из игроков состоит на связи с ФСБ. Пару лет назад влип в нехорошуюисторию, его прижали и раскрутили по полной. Сахар нужен?
– Нет. Заварки побольше.
– Я поднял старые связи, вчера встречался с… Ну, это не важно. В общем, теперь я знаю все точно. Тебя поставили на общий кон, и проигравший Мельников должен выполнить условия. Пей чай.
– Благодарю, – автоматически сказала я, оплела заледеневшими пальцами большую горячую кружку и уставилась в стену.
Максима Мельникова я знала. Он сын нашего губернатора. Молодой человек, примерно мой ровесник – лет двадцати семи, – имеет приятную наружность и гонор, которого хватило бы на всех губернаторских сыновей средней полосы России. Пару раз на каких-то политических пати Макс меня клеил. Откровенно и даже нагло. Было видно, отказ получать он не привык.
Теперь, судя по всему, губернаторский сынуля взялся за меня всерьез…
Но по большому счету, дело даже не в Максиме и мне. Он мелкий пакостник и, по слухам, наркоман. Дело в его папаше и моем муже. Два сильных властных человека давно построили редуты и только ждут команды «пли!».
Еще во времена своего первого выборного срока Иван Петрович Мельников сделал попытку поставить Назара Савельевича на место. Мэр губернской столицы избирался практически на средства Туполева, и с этой стороны власти был полный порядок и взаимопонимание. Мельников на губернаторское кресло прибыл из Москвы. Он был новым, пришлым человеком и в тонкости местной политобстановки вник не слишком. Или не захотел вникать. Сразу после победы на выборах, прямо на инаугурации, Петрович отвел Назарыча в сторонку и дал понять, что в регионе теперь новый хозяин.
Но у Назара Савельевича тоже были свои люди в столицах.
Мужики встретились еще раз, поиграли мускулами и остались при своих интересах.
Два месяца назад Мельников получил одобрение главного человека страны. ВВП продлил его полномочия, и нынче, как подозревал Назар, назревает новая попытка перераспределения сфер влияния.
– Как все не вовремя, – глядя в стену, пробормотала я.
– Ты о Туполеве и Мельникове?
– Угу. Если Назар узнает, кто отдал приказ похитить его сына… Мне даже представить страшно… О компромиссах не будет и речи. Порвет всех игроков, как туалетную бумагу.
– Ну-у-у, – протянул Огурцов, – тут дело такое, щекотливое…
– Доказательств никаких? – грустно усмехнулась я.
– Да. Только косвенные.
– Какие? Как вы вышли на Максима?
– Благодаря связке SIM-карта – сотовый-теле-фон. Мы определили номер телефона, что выходил дважды на связь возле вашего дома, SIM-карту похититель сразу уничтожил, телефон тоже. Но вот один из его абонентов… Он был не так осторожен. И звонил еще по одному номеру, уже с другой SIM-картой, но пользовался тем же аппаратом. Понимаешь? Именно так потянулась ниточка к Максиму Мельникову. И по правде говоря, даже не напрямую, а окольно…
– То есть в судебном порядке им предъявить нечего?
– А ты надеешься увидеть сына губернатора на скамье подсудимых? – печально покачал головой Огурцов.
– Нет. Дело замнут.
– Скорее всего.
– А вот Туполев… Туполев не замнет.
– Тебе лучше знать.
– Михаил Николаевич, мне надо подумать, – решительно сказала я.
– Давай, думай. Я отъеду на пару часиков по делам, а ты сиди здесь и думай. Помощь нужна?
– Нет. То есть да… Точнее, не знаю.
– Говори, Софья, говори. Я твой должник, погоны, – свежеиспеченный полковник похлопал себя по плечу, – здесь и твоими молитвами.
– Я подумаю, Михаил Николаевич. Сначала подумаю.
– Хорошо. Я не прощаюсь.
Полковник взял со стола сигареты, крякнул сочувственно и, осторожно прикрыв дверь на кухню, вышел в прихожую и дальше на улицу.
Я осталась сидеть над чашкой остывшего, уже покрытого радужной пленкой чая, пытаясь создать модель возможного развития ситуации.
Что произойдет, если сегодня я обо всем расскажу Туполеву? Принесу ему в дрожащем клюве известие, что губернаторский отпрыск инспирировал похищение его сына и пытается уложить в постель его жену? Предварительно проиграв в карты…
Назар – человек прозорливый. В бизнесе.
Но пределы личного пространства считает экстерриториальными. Неприкосновенными под страхом смерти.
Сможет он удержать эмоции в узде? Сможет использовать ситуацию не во вред, а во благо? Отмерит семь раз, прежде чем один раз топором махнуть?
Скорее – да. Он крепко задумается.
Но не простит.
А как поведет себя губернатор? Испугается замарать чистый послужной лист и попросит мировую?
Возможно. Он человек умный. Но сына не отдаст. Он у него – единственный. Мельников вдовец, Максим его неповторимое избалованное творение.
Так как поведут себя мужики?! Начнут войну или перегрызутся тихонько?
Господи, ну что за напасть! Почему я должна решать подобные вопросы в одиночестве над чашкой холодного чая, на какой-то пыльной конспиративной квартире, без крепкого плеча поддержки?!
За что мне все это?!?! В чем я провинилась?!
Но по большому счету… причитать в подобном размере глупо и высокомерно. Кто такая – я? Ничто, песчинка, даже не в космическом масштабе. Я потерплю. Я должна нажать на горло, придушить гордыню и забыть об унижении. В этой ситуации делать упор на собственное «я» стыдно и недальновидно. От благополучия и спокойствия моего мужа зависит столько людей – с детьми и семьями, – что ссорить сейчас из-за интриг какого-то гаденыша крупного бизнесмена и губернатора непозволительная роскошь.
