Примерно полчаса, пытаясь забыть о небольшой размолвке, мы перебрасывались фразами, воспоминаниями, новостями.
Белый конверт, как разделительная точка, лежал под ветровым стеклом.
Пока я шагала обратно через заснеженный парк, замерзла. Не снимая шубки, свернула к винтовой лестнице – и почти сразу столкнулась с Сергеем.
Немного опухший, видно, только из постели – от затворника-вуайериста я знала, что, не дождавшись меня вчера в библиотеке, Сергей уехал в город и возвратился только под утро, – он перегородил мне дорогу. Стоял на три ступени выше и улыбался.
– Привет!
– Доброго вам утра, – зябко ежась, отозвалась я.
– Я видел, ты выходила к воротам…
– Да, приятель навещал.
– Приятель?
– Да, да, приятель. Вместе в школе учились.
Сергей спустился ниже, взял меня за указа тельный палец и легонько тряхнул руку:
– Я думал… даже надеялся… что ты придешь в библиотеку.
Боже, еще один скучающий барчук!
– Я устала, Сергей. Работы было много.
– А сегодня? – Не выпуская моего пальца, он заглянул в глаза, гипнотизируя и как бы вытягивая из меня ответ – да.
В кармане шубки запиликал сотовый телефон, на его дисплее высветился городской номер этого дома.
Прижимая трубку к уху и говоря «слушаю», я нисколько не сомневалась, чей голос услышу.
– Алиса, – тихо прошелестел из трубки Ар тема, – не могла бы ты принести мне чистый носовой платок.
«А бумажной салфеткой, которых пруд пруди в бункере, вам не комильфо пользоваться?!» – чуть не взъярилась я. Оглянулась через плечо на входную дверь, украшенную в уголке камерой наблюдения, и едва удержалась от желания показать язык.
– Хорошо, – проговорила сдержанно и выдернула палец из цепкой руки германского гостя. – Все, Сергей. Труба зовет.
– Так я могу надеяться?! – крикнул мне в спину ландшафтный дизайнер.
Я на ходу пожала плечами.
Сегодня вечером возле Артема, безусловно, будет его мама, но болтать с кокетливым дизайнером под прицелом кинокамер я как-то опасалась. Случись что, осмелеет германский гость, чует мое сердце – оживет «коматозник». Очумеет от чувства зависти – его Золушку окучивает лукавый друг! – приковыляет на костылях с разборками. Объявится перед только что приехавшим из-за границы другом – оплошность небольшая. А скуки меньше.
Зачем же провоцировать? Мужики от безделья и не на такое способны…
(Или я много себе начисляю? Какое из меня яблоко раздора? Так… вишенка в сиропе из скукоты…)
Но как оказалось чуть позже, начисляла я себе по справедливости. Мужики словно сговорились устраивать мне сцены.
(Надо будет позже в гороскоп заглянуть. Не исключено, что у всех девиц-скорпионов сегодня напряженный день. Звезды на небе сложились в определенную комбинацию и заставили скорпионское окружение бряцать копьями по пустякам.)
– Сергей назначил тебе свидание? – спросил очумевший от закрытого пространства принц.
– Не обращай внимания, – отмахнулась я.
– А ты? Ты обращаешь?
Я положила левую руку на «подоконник», склонилась лицом к лицу прынца и четко выговорила:
– Ты что, с ума сошел?
– Почему? – отшатнулся «заключенный».
– Какие свидания?! На кухне тонна нечищеного серебра!
Вот так. Наотмашь, показательно. «У вас, синьор, от праздности одни глупости на уме! А у нас, трудящихся девушек, заработная плата начисляется в пересчете на килограмм отчищенного хрусталя, фарфора, туалетного кафеля и столового серебра! Не забивайте голову пустяками!»
Да-а-а, звезды мне определенно пакостили в тот день. За час я умудрилась качественно обидеть троих мужиков. Одного конвертом и отказом, второго просто отказом, третьего намеком на разницу положения хозяйского сынка и труженицы-горничной.
(И с чего это я взяла, что Алле живется куда как весело?!
Оказывается, отбиваться от поклонников занятие не легкое.)
Хотя… будь трезвой, Алиса. Какие из них поклонники? Один – друг детства, другой – чужой приятель, третий…
Третьего ты просто придумала. Вписала в роман и ищешь совпадений…
Тридцать первое декабря начинается рано для трудящихся девушек. Дома я позволяла себе подольше поваляться в постели, добирая сна для бессонной ночи, запасаясь им. В чужом доме этого права меня лишил будильник, поставленный на половину восьмого.
Почистив зубы в душевой бок о бок с хмурой Риммой Федоровной и энергичной (лейтенантом) Светой, я спустилась на кухню – и тут узнала неожиданную новость.
– Алиса, ты поступаешь в распоряжение Ирины Владимировны, – сказала Ворона, разглядывая меня с некоторым удивлением. Кажется, Клементина Карловна еще с вечера примерила меня на мытье крыльца, глажку скатертей или иную повинность, но от хозяйки пришло четкое указание: Алису на работу не ставить, отослать ко мне.
«Оказывается, можно было выспаться, – огорчилась я. – Ирина Владимировна поздно поднимается в выходной день…» Тридцать первое декабря падало на субботу.
Но довольная, по большому счету, подобным распределением обязанностей, я прихватила чашку с кофе и бутерброд и поплыла обратно в келью.
Ворона меня не остановила. Проводила задумчивым взглядом и пустилась раздавать приказы подчиненной братии.
Из кельи меня вызвали только в полдень. Велели накрыть для Ирины Владимировны завтрак в малой гостиной – почему-то Вяземская предпочитала эту комнату, «английскую» гостиную, остальным помещениям особняка – и отправили со мной газеты и корреспонденцию. Толстую пачку поздравительных открыток.
Я налила чай в большую тонкостенную чашку, Ирина Владимировна сказала «спасибо» и указала на соседнее кресло:
– Садись, Алиса. Тебе и всем пора привыкать к твоему особому положению в доме.
«Ах, вот почему меня сегодня освободили от работы по дому! По сценарию хозяйка уже должна знать о моей «беременности». И не может позволить матери своего будущего внука заниматься поденщиной… Это выглядело бы нелогично».
Чувствуя, как сжимается сердце, я опустилась в кресло и зажала ладони между колен.
– Чаю хочешь? – откусив крохотный кусочек от тоста с сыром, спросила Вяземская.
– Нет, спасибо, – охрипшим голосом прошептала я.
– А зря. Чай превосходный. – Отпив глоток, Ирина Владимировна промокнула губы салфеткой и посмотрела в мои поблескивающие страхом глаза. – Боишься?
– Да.
– Не бойся. Я буду рядом. Артем по мониторам введет тебя в курс дела, «познакомит» с семьей. Не бойся. Никто тебя не съест.
Хотелось верить. Но план введения меня в семью, предложенный Муслимом Рахимовичем, предполагал не просто нервотрепку, а нокаут. Удар по всей фамилии. Хлесткий и внезапный. Как проверка боевой готовности и неожиданный выпад в сторону неизвестного противника.
