Зотова отскочила от двери, пронеслась по коридору, чуть не сбив горничную, выбежала на лестницу и опустилась на ступеньку. Ей было физически плохо. Вот причина внезапного прозрения возлюбленного Кассиопеи: отпрыск депутата перещеголял своего папашу, продал свою бывшую любовь. Варламов неисправим. Ее предположения относительно нового реалити-шоу, которое тот затеял, оправдались. Но сейчас режиссер превзошел самого себя. Да он сошел с ума, идиот несчастный! Рехнулся от своего величия!
В кармане завибрировал сотовый. Елена Петровна уставилась на дисплей, борясь с желанием выкинуть телефон. Разговаривать ни с кем не хотелось. Однако Венечка оказался настойчивей.
– Леночка Петровна! – заорал в трубку Трофимов. – Бывшую девицу Каверина зовут Ольга Колесникова. Вы все верно предположили. Она училась во ВГИКЕ, но обучение не закончила. Толком не понял, что произошло. Кажется, несчастный случай с ней приключился. Выясняю.
– Выясняй, – вздохнула Зотова.
– Это еще не все. Наше предположение насчет любовной связи Дениса Каверина и Полярной подтвердилось. Нашлась свидетельница, соседка по лестничной клетке актрисы, которая опознала Каверина по фотографии. Сынок депутата регулярно навещал звезду и оставался у нее на ночь. А теперь самое интересное: судя по всему, никакого разрыва между любовниками не было. Каверин вовсю демонстрировал в глянце свою гламурную подружку Лизу Климову, но продолжал таскаться к Полярной.
– Ничего не понимаю. Где свидетельница раньше была? Почему такая важная информация только сейчас всплыла?
– В больнице лежала, поэтому опросили только сейчас. Ну и последняя инфа вам к размышлению. Телефонные разговоры подтверждают показание свидетельницы, Полярная общалась с Денисом Кавериным регулярно. Однако в день убийства актрисе звонили на сотовый с городского телефона, который зарегистрирован по адресу Фрунзенская набережная, дом 5, квартира 501.
– Это же адрес салона Матушки Кассиопеи.
– Об чем и речь! – сказал Венечка и отключился.
– Эй, – проворчала следователь в трубку, – а поговорить?
От новой информации голова у нее пошла кругом. Кое-что, конечно, прояснилось, но еще больше запуталось. Одно было очевидным: она всем сердцем ненавидит Варламова. Да, Зотова сразу поняла, что Кассиопея-Ольга чем-то больна. Недуг клеймом отпечатался на ее лице, застыл в глазах. И пахло от целительницы вовсе не благовониями, а смертью. Да, сейчас Елена Петровна отчетливо это поняла.
Варламов сволочь! Как он мог так поступить с девушкой, бывшей ученицей, которая тяжело больна? Каверин и вовсе теперь представлялся ей не просто жалким подонком, выродком, а зверенышем нечеловеческого рода. Оставил в трудный момент, вернулся, заставил поверить, что по-прежнему любит, а теперь планирует предать второй раз, избавиться от девушки при первом удобном случае. Вот же урод вонючий! Как таких только земля носит?
Елена Петровна с трудом поднялась, спустилась по ступеням на один пролет и вызвала лифт. С Варламовым разговаривать сил не было. Потом, потом она с ним побеседует. Нельзя встречаться с ним в таком состоянии. Надо успокоиться. Вдруг не сдержится и вцепится режиссеру в рожу. Маникюр жалко.
Двери лифта разъехались, и челюсть у Елены Петровны непроизвольно упала вниз – в кабинке стоял не кто иной, как Варламов. Одет просто, в темную водолазку и брюки, но как хорош, сволочь! Длинные волосы собраны в «хвост», в ухе серьга, как у пирата. Глаза все те же, молодые и дерзкие. С таким мужчиной не страшно умереть. Чудак Плешнер ему в подметки не годится. Как судмедика ни наряжай, стати такой не добьешься.
– Лена? – потрясенно сказал Иван Аркадьевич, бесцеремонно втянув ее в кабинку. И хапнул ее руки в свои, помял и выпустил, немного смутившись. – Какая неожиданная и приятная встреча! Я безумно рад тебя видеть! Ты сменила имидж? Великолепно выглядишь.
– Спасибо, – буркнула Елена Петровна, угрюмо глядя на режиссера.
– Какими судьбами?
– Я тут по делам служебным. Ты давно в Москве?
– Недавно, – улыбнулся Иван Аркадьевич. – Хотел тебя навестить, да все никак не мог решиться. Ты же у нас девушка горячая. Опасаюсь за свою жизнь, – пошутил он, глядя на Зотову с нежностью.
Лучше бы он так на нее не смотрел. С какой стати он себе позволяет подобную наглость? Сердце в груди плавилось, как леденец.
– Правильно, что не зашел! – рявкнула Зотова. – Меньше всего я жду в гости тебя. Мой мужчина очень ревнив, так что забудь мой адрес. Неприятности мне не нужны. И вообще на самом деле я к тебе приехала по важному делу. Только этажом ошиблась.
– Пойдем тогда кофе попьем и поговорим заодно? Здесь внизу симпатичный бар, – нахально предложил Варламов.
Выглядел он совершенно невозмутимым. Как всегда. Мерзавец!
– Я бы пригласил тебя в номер, но не смею компрометировать замужнюю даму, – продолжал режиссер с некоторым сарказмом. И снова нежность в голосе: – Ты голодная? Можем пойти в ресторан. В «Европейском» неплохая кухня.
– Я сюда не обедать приехала. Бар вполне подойдет, – сухо ответствовала Зотова, но кровь в ее венах закипела вновь.
Вот поразительно: увидела его – и снова поплыла. Нет, какого хрена? Какого хрена он так спокойно отреагировал на ее несвободу? После того, что между ними было! Урод! Разубеждать его она, конечно, не станет. Пусть знает, что не один на белом свете прынц. Заглянуть хотел, понимаешь ли… Да кому он нужен? Пусть катится к своей новой пассии, которой цветы купил. Ее любимые цветы – бордовые розы дивной красоты. Пусть та его пельменями кормит…
Бар «Шаляпин» поражал воображение великолепием: лепнина на потолке, роскошные люстры, мраморные колонны.
– Интерьер сохранился с начала двадцатого века, – поймав восхищенный взгляд спутницы, пояснил Варламов. – Присаживайся куда нравится.
– Спасибо, что разрешил, – не удержалась от колкости Зотова и огляделась.
Из посетителей в баре были только они, что очень радовало. Значит, поговорить можно спокойно. Выбрав столик подальше от барной стойки, чтобы бармен и официанты не стали невольными свидетелями их разговора, Елена Петровна села в кожаное кресло.
Атмосфера заведения ей нравилась. Раньше в подобных местах, давящих роскошью и помпой на все участки ее несовершенства, она чувствовала страшный дискомфорт. Новый имидж не просто изменил Зотову внешне, образ успешной леди дал внутреннюю свободу, что отразилось и на поведении. Никакого напряга и страха перед снобами-официантами и оценивающими взглядами барменов. Раньше как на нее смотрели? Как на беженку из стран ближнего зарубежья – с брезгливым сочувствием. А сейчас никак не смотрят. Выходит, она органично вписалась в интерьер. Варламов, собака, тоже ее как будто игнорировал. Расположился вольготно в соседнем кресле, глядя куда-то мимо, словно был в баре один.
Официант принял заказ. Режиссер закурил, выпустил в потолок струйку дыма, поразмышлял о чем-то своем и наконец соизволил обратить внимание на ее персону:
