Казимир комплексовал по поводу своего культурного несовершенства, поэтому не торопился делать Моте предложение.
В семействе Хлебниковых он был как бельмо на глазу. К ужасу предков, из школы Казика выперли после восьмого класса за неуспеваемость. Родители погоревали и решили пристроить Хлебникова-младшего в педучилище, но Казимир уперся рогом и подался в кулинарный техникум – получать профессию повара. Техникум он окончил с отличием, но сразу после обучения загремел в армию, где ему очень пригодились знания, полученные в учебном заведении. Все два года Казик отирался не на учебных полях сражений, а на кухне, сражаясь с тушенкой, перловкой и рыбой минтай. Вернулся Казимир не усохшим от физзарядки юношей, а розовощеким молодцом, устроился в ближайший общепит поваром второго разряда и начал таскать в дом продовольствие, подкармливая исхудавших от высокодуховности родственников котлетами по-киевски, пирожками с капустой и деликатесной нарезкой. Однако вместо похвалы получал от родни лишь моральные оплеухи и выслушивал нотации – близкие так и не смирились с его выбором.
Во время семейных посиделок Казик пару раз получал словесные «оплеухи» от Матильды, но если придирки родственников он принимал с сарказмом, то от любимой женщины – как удар под дых. Казимир сильно обижался и исчезал на несколько дней. Мотя, терзаемая угрызениями совести, его разыскивала, просила прощения, возвращала, и ее холодильник снова заполнялся до отказа общепитовским провиантом.
Однако окончательная размолвка Матильды с Казимиром случилась вовсе не из-за культурного неравенства. Просто Казик однажды, будучи слегка навеселе, перепутал попу Кати – жены брата, с задом своей возлюбленной Моти, чем сильно огорчил все семейство скопом. Инцидент случился в ванной комнате, где Катерина полоскала, низко склонившись, белье. Казимир подкрался сзади и нежно ухватил ее за ягодицы. Катерина завопила так, что на ее крики сбежался весь дом. Первой прибежала Матильда. Ошалевший Казик, узрев любимую в другом ракурсе, попытался оправдаться, но Мотя была непреклонна. Она влепила изменнику смачную пощечину и огорошила пламенной речью о настоящей любви: что, дескать, если чувство подлинное, то он обязан был ее узнать из тысячи тысяч. Потом на несчастного коршуном налетел брат, который, как оказалось, и раньше ревновал Казика к своей молодой супруге. Застигнув брата «на месте преступления», ослепнув от ярости, он сунул Казимиру в челюсть и потребовал, чтобы тот немедленно убирался вон из квартиры, где, к слову, оба проживали на законных основаниях. В довершение всего Катя наконец-то захлопнула рот и опустила на голову несчастному тазик с бельем.
Казимир ушел и больше в родительскую квартиру не вернулся, даже вещи не взял. Когда страсти улеглись, всем стало дико неловко. Кинулись Казимира разыскивать, но след его оборвался на Ленинградском вокзале, где Казик сел в поезд и укатил в город на Неве, в то время звавшийся Ленинградом. Потом выяснилось, Хлебников-младший завербовался помощником кока на торговое судно, курсирующее в страны развивающегося социализма.
Родился Паша. И вырос. Но даже не подозревал о том, что у него есть родной дядька. История была так некрасива, что близкие предпочли ее забыть, и имя Казимира в семейной хронике не упоминалось. Дольше всех горевала Матильда – ждала возвращения возлюбленного пару лет. Потом выскочила замуж за в меру пьющего интеллигентного мужчину приятной наружности, инженера-конструктора. Но семейная жизнь не сложилась – конструктор после свадьбы оказался сильно пьющим грубым мужланом. Мотя с ним развелась и больше попыток наладить личную жизнь не предпринимала.
Прошло много лет. И вот однажды Пашина тетушка получила письмо из Америки, куда были вложены открытки с видами Майами и фотосессия Хлебникова у бассейна на фоне белоснежного особняка. В письме Казимир просил простить его за побег и уверял, что всем, что имеет, – обязан Матильде и брату. Оказывается, плавая по морям-океанам, с тоски Казимир увлекся чтением умных книг и сошел на берег страны загнивающего капитализма образованным человеком. Вернув походке былую устойчивость, он поработал пару лет в американских питейных заведениях и решил открыть свой бизнес – небольшой рыбный ресторан. Дело пошло, вскоре у Казика появилась сеть дорогих модных сифуд-ресторанов, деньги и прочие блага. Одна беда – он по-прежнему был страшно одинок и смертельно скучал по семье и Моте, мечтал выписать все семейство в Майами. Само собой, за его счет.
Так Павлуша Хлебников вдруг обрел богатого американского дядюшку, а богатый американский дядюшка – племянника.
Собственно, сегодняшний визит Паши к Тётемоте имел двойную цель: разжиться пирогами и просканировать тетку на предмет возможного финансирования дядюшкой его с друзьями творческого начинания. В том смысле, чтобы тетушка просканировала дядюшку на сей предмет. Матильда в племяннике души не чаяла, относилась как к сыну, так как своих детей не нажила. Пашка рассчитывал, что тетя Мотя непременно ему поможет чуток растрясти бывшего возлюбленного, ведь отношения у них, пусть пока виртуальные, воспламенились с новой силой и развивались, как преждевременные роды, – скоро и бурно. Казик заваливал Мотю любовными посланиями по Интернету, изводил звонками, а та вдруг укоротила длинные юбки, откромсала слегка поседевшую косицу, которую прятала в тугой пучок, покрасила волосы в каштановый цвет, сходила в солярий, выщипала брови и каждое утро, напялив старый спортивный костюм и кроссовки «Адидас», выходила на стадион, где отчаянно нарезала круги по беговой дорожке.
За три недели Тётямотя сбросила десять килограммов, помолодела на пятнадцать лет, но была решительно настроена похудеть еще на десять, чтобы впихнуться в вечернее платье, которое надевала когда-то на свадьбу сестры. Именно в нем Мотя мечтала упасть в объятия бывшего жениха и полагала, что наряд, в коем она когда-то сразила Казимира Хлебникова наповал, и сейчас должен произвести фурор. (По мнению Павлуши, напяливать на себя рухлядь столетней давности, дабы произвести впечатление на состоятельного мужчину, было верхом кретинизма, но переубеждать тетку он не стал.)
– Облом! – запыхавшись, доложил сейчас Павлуша, его круглое лицо выражало досаду.
– Пирогов не дала?! – завопили в голос друзья, не сообразив, о чем говорит Павлуша.
– Дала, но не пирогов, а… – Хлебников хотел некрасиво выругаться, но передумал и поморщился. – По полной программе она мне дала, – доложил он трагичным тоном. – Обозвала меня меркантильным сукиным сыном и сказала, чтобы я больше о деньгах не заикался. Нет, вы прикиньте! Свою единоутробную сестрицу сукой обозвала! Строит из себя святую невинность, а сама…
– Какую еще сестрицу? Ты че мелешь, Ватрушкин? – взвыл Семен, плотоядно косясь на кулек в руках Хлебникова и принюхиваясь.
Ванька тоже подвигал носом и учуял: ватрушки с творогом, пирожки с капустой и бублик с маком.
– Сам ты Ватрушкин, Клюшкин, Вонючкин, Задрючкин! – не остался в долгу Хлебников, который терпеть не мог, когда его благородную фамилию коверкали столь примитивным образом.
– О, небеса! – театрально воздел глаза Николай Васильевич. – С кем я связался? С кем я собираюсь покорить вершины мира? Детсад, штаны на лямках! Сука – это мама Нашего Мальчика, Тётимотина сестра, – объяснил он Лукину.
