Молодец! Красавец! Что еще?
– По каким статьям сидел ваш брат? И сколько раз? Давайте, давайте, Андрей Егорович… – поторопил его Мишин, чуть не ляпнув: «Колитесь». – Не по одному же слову мне из вас тянуть!
– Он все время за что-то сидел, – скроил недовольную мину директор. – С шестнадцати лет!
– Ого! Рановато начал.
– Вот-вот! Могу ли я после этого осуждать свою семью за то, что они не хотят с ним общаться?! – Вопрос директор адресовал скорее себе. Сам же и ответил: – Не могу. Леша был неплохим человеком. Но… Каким-то слабым. Преступно слабым!
– И перед чем же он проявлял преступную слабость?
– Ой, да перед всем! Деньги, украшения, меха, женщины. Особенно одна! Я считаю, что из-за нее он и…
– Вот с этого момента поподробнее, пожалуйста. – Олег даже записывать собрался.
Но директор замотал головой, заметив с огорчением, что женщина эта давно сгинула куда-то. И следа ее не нашел Алексей. Нашел бы, может, и судьба его сложилась иначе.
– Хотя… Хотя вряд ли!
– Почему?
– Она была гораздо старше его. Познакомились они в один из его сроков, когда он сидел. Она была контролером на той зоне. Вот у них и завязалось. Потом он вышел и решил совершить для любимой подвиг. И…
– И снова сел?
– Конечно! Причем надолго!
– И она не дождалась?
– А она собиралась? Мне кажется, ей и о подвиге его ничего известно не было.
– А летопись его геройства имеется?
– Вот хотите – верьте, хотите – нет, ничего не знаю.
Директор прижал обе руки к груди, но Мишин захотел, а не поверил. Надо будет переговорить с его семьей, решил он. Если семья так яростно не принимала родственника, то вполне могла бы озвучить причины.
– Итак… – Олег оперся о стол локтями, взглянул с тоской на директора. – Ваш брат всю свою сознательную жизнь провел в местах не столь отдаленных?
– Да, почти.
– Когда вдруг решил переехать сюда, к вам, вас это не удивило? Вы ведь родом не отсюда, так?
– А чему удивляться? Я – единственный его родственник. Он попросился, я не отказал. Все закономерно. Дело к старости, да и не ждал его нигде никто. А я с жильем, с работой помог.
Да, все закономерно, покивал Мишин. Если только не брать в расчет, что с появлением в городе братца с такой «героической» биографией у человека уважаемого могли возникнуть проблемы. Они и возникли! Пришлось же братцу документик выправить на другую фамилию, пришлось. А там, если поковыряться, можно и еще что-нибудь найти.
– Как думаете, мог убить вашего брата кто-то из его прошлых приятелей или подельников? – спросил Мишин, решив для себя, что именно этой версии стоит придерживаться.
– Не знаю! – Андрей Егорович опасливо вжал голову в плечи и судорожно сглотнул. – Не думаю… Леша ни с кем не общался из своей прошлой жизни.
– Вы уверены?
– Уверенным до конца нельзя быть даже в себе самом, – раздраженно отозвался Быков. – Я же не двадцать четыре часа в сутки с ним проводил, так? Уезжал домой, на отдых. Леша, он, да, почти все время в городе оставался. А я нет. Мог я при таком раскладе его полностью контролировать? Нет!
– А кто мог? У него был роман с кем-нибудь из вашего персонала, вне работы? Отношения с женщинами вообще как? – вспомнился Мишину хоровой плач сотрудниц детского дома по усопшему.
– Я не знаю, – соврал директор, тут же понял, что ложь его неубедительна и поспешна, и поправился: – Не уверен. Дома точно жил один. Но он, к слову, редко там бывал. Все больше здесь. У него в мастерской конурка была с лежанкой и шкафом. Он часто на ночь там оставался. Может, кто из персонала туда и наведывался, я…
– Кто? – перебил его Мишин, поняв, что директор снова собрался врать. – Давайте, Андрей Егорович, будем откровенны, а? Мы же сейчас без протокола, по-человечески. Нехорошо будет, если я узнаю что-то от персонала. И персонал этот будет в недоумении по поводу вашего вранья.
– Катя…
– Какая Катя? Фамилия, возраст, должность. Что я из вас по слову-то тащу, а?! – взорвался Олег и швырнул со злостью карандаш на стол. – А если этот «кто-то» в самом деле шел за вами? Если он еще вернется и исправит свою ошибку!
– Что?! Что вы имеете в виду??? – Директорская шея, спрятанная в воротник джемпера, резко вытянулась, глаза округлились. – Вы думаете, что это приходили по мою душу???
– Не могу знать, – равнодушно пожал плечами Мишин и так же равнодушно посмотрел в полыхавшие ужасом директорские глаза. – Расследование только началось. Кто знает, что за сюрпризы нас ожидают. Вы сотрудничать со следствием категорически не желаете, так что…
Андрей Егорович сполз со стула, постоял, сгорбившись, возле стола. Потом заходил по кабинету неуверенной, шатающейся походкой.
– Катя… Катя Яровая. Воспитательница. Она одинокая, совершенно одинокая женщина. Она очень хорошая и добрая, вот Лешка к ней и потянулся.
– У них были отношения? – Мишин немного повеселел – хоть что-то удалось записать, а то все вхолостую. – Как давно? Где они встречались? Она была замужем, был ли у нее прежде кто-то?
– У них был роман. – Андрей Егорович встал у окна спиной к Мишину, оперся виском о косяк. – Давно начался… Лет пять точно. Встречались здесь. Ни она, ни он не хотели тащить друг друга на свою территорию. Что за табу – не знаю. Сами у нее спросите. О ее прежних связях сказать точно не могу. Но, кажется, замужем она никогда не была. Ухажеров не знаю. Не знакомила. Думаете, ее кто-то приревновал?
– Разберемся.
– Это пустое. – Быков вяло мотнул рукой. – Катя… Она хорошая, конечно, но не из тех, за кого мужчины бьются насмерть. За пять лет их романа, я не слышал ни одной неприятной истории. Все тихо, чинно, чисто.
Ага! Под носом у воспитанников роман крутить с бывшим зэком – это очень чисто! В каморке за мастерской на продавленном матрасе – очень нравственно!
– Понятно. – Мишин захлопнул блокнот. – Больше никаких связей, его порочащих, не было?
– Нет, насколько я знаю, нет. Леша жил тихо и спокойно. Он, знаете, просто упивался душевным комфортом, тишиной. – Директор повернулся к Быкову, моргнул заслезившимися глазами. – Он ничего не хотел больше того, что имеет. Ничего! Я все время думаю про эти деньги у него внутри… Это словно Лешу упрекнули в алчности, понимаете? Мол, жри, или что-то в этом духе! Эти деньги… Они Лешке не были нужны. Он жил на зарплату, и ему вполне хватало. Даже ребятишкам подарки к их праздникам каким-нибудь делал. Я ничего не понимаю, ничего. Хотя думаю об этих деньгах постоянно.
Мишин тоже про них думал, про фальшивки эти чертовы. Только вот актом возмездия за алчность этот убийственный жест ему не казался. Потому как он знал, что деньги, мало того что были фальшивками, скопированы были с грубой подделки, скорее всего с дешевой закладки, продающейся в киоске сувениров. Не существовало купюр с такими сериями и номерами.
