– А кто тебя должен искать, дуреха? – Аня стянула с нее пальто, толкнула на кушетку, помогла снять сапожки. – Кому ты еще нужна-то? Ты где была?! Выглядишь так… Как будто в канаве валялась!
– Да, правильно, – кивнула Милочка с истеричным смешком. – В канаве… Валялась!
Толик, услыхав из кухни такие откровения, выбежал с полотенцем в одной руке и чайником в другой.
– Ты что там делала-то? В канаве?! – вытаращился он на Милочку, всегда чистенькую, аккуратненькую, пахнувшую прекрасно молодостью и весной. – Пьяная свалилась после днюхи в бухгалтерии?!
– Нет, я не особо пьяная была, – залопотала сбивчиво Милочка, с благодарностью засовывая озябшие ноги в мохнатые Анькины тапки. – Хотя и не трезвой, конечно. Была бы трезвой, разве бы я туда пошла?! А так… Взяла и поперлась… И там такое…
– Понятно, что ничего не понятно, – оборвала ее невнятный лепет Анна, подхватила девушку под руку и поволокла в ванную умываться, а на Толика прикрикнула: – Ты долго будешь с чайником носиться?! Вскипяти его уже!..
Чайник вскипел, бутерброды с колбасой и ветчиной аккуратно расположились на тарелке, а девчонок все не было и не было. «Любит Анька эту комнату, что ты с ней делать будешь?» – с раздражением подумал Толик. Вчера пряталась, сегодня опять. Только сегодня еще и с компанией. О чем они говорят, интересно?
Тут вот он вдруг почувствовал неприятное беспокойство.
А вдруг Милочка сдурела настолько, что начнет сейчас Аньке выкладывать какую-нибудь их совместную с Анохиным интимную чушь?! Анька же… Она ему тогда башку открутит! Пора их разгонять, пора.
– Девочки! – Он постучал в дверь и подергал за ручку. – Выходите уже, а! Мне тоже интересно!
Задвижка щелкнула, дверь распахнулась. Первой вышла Анна. Слава богу, озабоченной вышла, не разгневанной. И еще испуганной, кажется. Потом бочком выползла Милочка. Анька переодела ее в его халат, и ему вдруг сделалось очень неприятно. Нет, Милка, конечно, и раньше его надевала. Но это было тогда, еще до того, как зубная щетка Анькина перекочевала на его туалетную полочку.
Раскомандовалась! Или маневрирует?! Женщина-загадка, честное слово!
Они расселись за столом, загремели чашками, ложками.
– Так что ты в канаве-то делала, пьянь? – шутливо поинтересовался Толик, решив немного разрядить обстановку: девки молчали, как в воду опущенные.
– Пряталась она там, милый, – шепотом обронила Анна, глядя в никуда.
– Пряталась?! От кого?!
– От того, кого нечаянно увидела. – Анна замотала головой и опустила ее со всхлипом. – Господи… Как же все это…
– Люд! В чем дело?! Кого ты увидела, от кого в грязь сиганула?! – заорал Толик.
Вид плачущей Анны его беспокоил сильнее, чем его собственный халат на чужих женских плечах, к тому же, вероятно, голых.
– Я видела убийцу, – тоже шепотом пригвоздила Милочка, бессовестно цепляясь за его халат на своей груди, тоже явно голой.
– Какого убийцу??? – Он почувствовал, что сейчас точно заржет диким степным конем.
Бабы либо с ума сошли, либо…
– Он убил человека, которому звонил Юра той ночью, – промямлила Милочка и жалобно попросила: – Можно я поем немного, а то у меня живот сводит?
Потом она ела, Анька молча плакала, а Толик тихо наливался злобой, наблюдая за обеими. И ведь не поторопишь, не прикрикнешь ни на кого.
– Как ты узнала, что этот человек мертв? – задал он самый первый, самый, на его взгляд, резонный вопрос, после того как Милочка слопала три бутерброда и высадила две чашки чаю почти залпом.
– Так я видела.
– Как видела?! Кого видела?! Ты можешь говорить внятно, наконец! – Тут он все же не сдержался и заорал.
И, странное дело, помогло. Анька перестала реветь. Мила начала говорить внятно и четко, как на экзамене:
– После дня рождения я поехала сначала домой. Потом посреди дороги вспомнила, что знаю адрес человека, чей телефон дала тебе, Анатолий. Меня как-то Юрий посылал к нему с пакетом.
– За каким же чертом ты меня просила адрес пробить?!
– Я забыла! А под градусами вдруг вспомнила. Я и поехала туда. Такси отпустила, в подъезд вошла, поднялась, а дверь приоткрыта.
– Ты и вошла, умница-красавица?! – желчно фыркнул Анохин.
– Вошла. А он висит! И еще дергается! Такой ужас!!! – Ее глаза тоже начали наполняться слезами, пришлось Толику пообещать, что он отстегает ремнем обеих, если они это мокрое дело не прекратят. – Я попятилась, вдруг слышу грохот в другой комнате.
– Сначала не слышала, а потом услышала? Как это?! – не поверил он.
– Так сначала было тихо. И я не шумела, на цыпочках шла. А потом загремело, и я деру дала. Летела, не разбирая дороги. Выскочила из подъезда, вдоль стеночки, вдоль стеночки и в лог тут же прыгнула. Там слева…
– Знаю! Дальше!
– А оттуда хорошо окна этого человека видно. Свет там горел. И этот… Который убил, он к окошку подошел и смотрит вниз. Это он меня высматривал, ребята…
– Высмотрел?
– Нет. Потом он вышел из подъезда. Снова долго смотрел по разным сторонам.
– И снова тебя не увидел?
– Нет, я же в кустах, в самых зарослях сидела. Поцарапалась вот вся… – Ее расцарапанные щечки сморщились, по ним заструились слезы. – Ладно, все, не буду, не буду… Он постоял, постоял, потом капюшон накинул и побежал.
– Как побежал?!
В представлении Анохина убийца непременно должен был иметь средство передвижения. Кто же идет на такое опасное дело своими ногами? А если погоня?
– Как побежал-то?
– Как спортсмен! Он и одет был в спортивную одежду. Куртка такая модная, штаны, кроссовки. Капюшон накинул и побежал трусцой, как спортсмен, – повторилась она и посмотрела на них жалобно. – Что же мне теперь делать-то, ребята?! Я же… Я же видела его и узнаю! Что делать-то?!
Толик вылез из-за стола, потому что в дверь позвонили. Доставили цветы. Потом еще раз позвонили, это мясо привезли, горячее, пахнущее даже через упаковку так, что у плакальщиц глазки загорелись. А потом был еще один звонок, на этот раз по телефону, от Валентина.
– Ты-то мне и нужен! – выдохнул с радостью Анохин, намереваясь сбагрить ему Милочку.
Не станет же она тут жить, в конце концов! Ходить по его квартире, носить на голое тело его халат, подслушивать их с Анькой. Он против!
– Звоню сообщить, что секретарши твоей нигде нет, – доложил опечаленный Валентин. – Ни в списках живых, ни в списках мертвых, как говорится, не значится. Все больницы пробил. Все морги, все сводки ребята мне подняли по отделам. Ничего! Беда с ней, Толик, точно беда. Что делать-то?
– Ты далеко?
– Да нет, в паре кварталов от тебя.
