Он почти ничего не узнал, кроме того, что у погибшего Быкова где-то есть сын, которого найти невозможно. Что все награбленное у троицы друзей кто-то увел из-под носа, предположительно – женщина Быкова. И что кто-то ее, как свидетеля скорее всего, убрал через месяц после грабежа.
И что ему это дает?!
Да ничего! Ответов-то нет!
– Увести? – вопросительно взглянул на Мишина полковник, тот устало кивнул, и полковник приказал: – Увести!
Гвиненко двинул к выходу. Но у двери чуть замешкался, обернулся к Олегу.
– Ты, начальник, смотайся в этот городишко-то, где Верку убили, он тут километрах в восьмидесяти. Может, кто что и вспомнит, – проговорил он с хитрецой. – Хотя и много лет прошло, но дело-то было громким. Я что думаю-то… Может, Гендос на след этой падлы напал, которая у нас добро увела, а? Поэтому и в городок этот подался, где ласты и склеил?
– А может, это все же Быков? Быков увел у вас добро?
– Как это? – Гвиненко проигнорировал резкий пинок под зад от конвойного, наморщив лоб. – Бык же с нами сел!
– И что? – Мишин пожал плечами. – Мог просто все это устроить, чтобы с вами после отсидки не делиться. За что-то ведь кто-то фальшивок в брюхо насовал.
Гвиненко получил еще один пинок, сделал шаг к двери, но потом замотал головой.
– Не-а, начальник, может, бабло-то он бы и схавал, но бабу свою с пацаном точно под удар не стал бы подставлять. Это не про Быка.
– Тогда кто?! Кто убил его женщину? Кто увел у вас все награбленное? Кто потом, спустя много лет, вдруг начал суетиться? Зачем?!
– Ищи, начальник, – хмыкнул Гвиненко и плюнул черной слюной на порог. – Работа у тебя такая. А я известий с воли ждать стану. Вон какие дела-то делаются… Н-да… А в городок-то этот съезди непременно, начальник. Нам недосуг все было, но вернуться хотелось. Были у нас там вопросы к человечку одному. Были…
Все, больше Гвиненко не сказал ни слова, хотя Василий Сергеевич старательно его щипал, пытаясь разговорить.
– Придется тебе, малой, съездить, – осторожно почесал он расцветший прыщ на подбородке. – Чую одним местом – там разгадка.
– Может, да, а может, и нет. – Олег взял с вешалки куртку, застегнулся, примерил капюшон, потом сбросил его с головы. – Прокатаешься, а там пустышка. Столько лет прошло! Я даже фамилии этой Верки не знаю.
– Погоди! – выставил щитком потные ладошки полковник. – Я сейчас…
Он говорил с кем-то по мобильному около получаса, матерился, хихикал, понижал голос до шепота, снова матерился. Потом отключился и довольно погладил себя по пузу.
– Все путем, малой! Можешь туда ехать. Кати сразу в колонию. Там тебя уже ждут. Личные дела к твоему приезду из архива поднимут. Авось и разживешься инфой про эту Верку. С кем жила, с кем дружбу водила, куда пацана дела.
– Кати! – фыркнул Мишин и взглянул за окно с тоской в глазах.
Ледяной ветер морщил редкие сизые лужицы, маетно трепал деревья и начал вдруг собирать в кучу редкие рваные облака, намереваясь выбить какую-нибудь гадость и из них.
– Того гляди, дождь врежет. А я пешком!
– Не парься, малой. Я тебе сейчас какой-нибудь рыдван выделю.
«Рыдваном» оказался новехонький «Форд» с разбитной бабищей за рулем.
– Клава! – выдала она с придыханием и протянула ему лодочкой распухшую ладошку.
– Олег! – пожал он кончики пальцев. И тут же, заметив алчный блеск в Клавиных глазах, добавил: – Олег Николаевич!
– Ладно тебе, Николаевич. – Клава ткнула его в бок локтем так, что у Мишина в ребрах что-то хрустнуло. – Не напрягайся особо. Не больно-то я люблю таких, как ты!
– Каких? – Он поморщился, потирая бок.
– Гладеньких! – фыркнула Клава и завела машину. – Мы тут к грубости привыкли, к оголтелости. А ты… Ты вошь столичная, уж извини! Что мне с тобой делать-то?! Варить, что ли?
И она заржала, перекрывая рев мотора.
– А почему сразу варить?
«Эта и сварит», – вдруг подумал он с испугом. Здоровенная, плечистая, в шутку чуть ребро не сломала, а уж если гневаться начнет, можно прощаться с родней.
– Повариха я, Николаевич, – просто пояснила Клава. – Жрать готовлю местным зэкам. И начальству.
– У начальства-то небось меню отдельное, а? – Мишин без сожаления проводил взглядом уползающий за горизонт периметр зоны с высоким забором и колючкой. – Как тут можно жить, не представляю!
– А ты удави кого-нибудь, тогда и представишь, – пошутила со злой ухмылкой Клава, набирая скорость, хотя машина и так уже неслась под сотню. – Гладенький… Чистенький… Жизни нашей не понимаешь. А она нормальная вполне, жизнь-то. Интересная даже. Знаешь, какие тут, за колючкой, секреты хранятся? О-оо, тебе разве понять! Хотя, может, и понимаешь, не просто же так притащился к нам в такую-то даль. За секретом, поди?
– Вроде того, – кисло улыбнулся Мишин, его слегка мутило на поворотах, которые Клава закладывала, не сбавляя скорости. – Только мало что узнал.
– Тут не узнал – в другой зоне этим добром разживешься, – пообещала она. – Слыхала, тебя туда Гвиненко направил?
– Посоветовал съездить, – поправил ее Мишин и закрыл глаза на мгновение, ему показалось, что телеграфный столб мчится прямо на них.
– Посоветовал он… – задумчиво отозвалась Клава минуты через три. Столб они благополучно миновали, теперь надлежало проскочить узкий мостик. – Сволочь, конечно, приличная, Васька-то, но… Но коли посоветовал, значит, знает что-то.
– Точно?
Мишин оживился и расправил плечи, которые сжал при подъезде к мостику. Он совсем не надеялся, что они въедут на него без потерь. Ничего, въехали.
– Не сомневайся, – кивнула Клава крупной головой в парике цвета осеннего сквера – больше было грязного, чем золотого. – А уж если и Сергеевич подключился, то ждет тебя удача, гладенький…
Она высадила его у ворот зоны, посетовала, что не сможет подождать. «Да ему и не нужно будто бы, – решила она, – вокзал недалеко, добежит». Развернулась с визгом и умчалась, алчно облизнувшись напоследок и промурлыкав, что, если бы не его работа, она бы с ним такое сотворила…
– Мишин Олег Николаевич? – Пожилой майор в накинутом на плечи ватнике махал ему рукой от проходной. – Идемте, холодно. Я замерз уже, пока вас ждал.
Они шли длинными гулкими коридорами, без конца сворачивали, натыкались на преграды в виде решетчатых дверей, отпирали их, снова шли. Все это время Илья Иванович – так звали майора – не разговаривал. Поторапливал кивком.
– Мне ваше начальство уже звонило, – выдохнул он наконец, когда они вошли в его кабинет.
– Василий Сергеевич мне не начальство. – Мишин огляделся, нашел вешалку, пристроил куртку.
– Знаю я Ваську. Он звонил сюда, договаривался. Потом вы уехали, а ваши звонили ему с сообщением. Он им доложил, что вы сюда поехали. Дал номер телефона. Они сюда звонили. А мобильный-то что же молчит? Хотя какой тут мобильный! Связи нет ни черта! Чаю?
