Мишин с сожалением посмотрел на часы, вздохнул, но не подчиниться не мог.
– Совещание сегодня собираю по итогам, – начал Кораблев, прогуливаясь по кабинету. – В час.
– Меня оповестили, товарищ полковник.
Мишин попытался приподняться, но полковник его остановил, положив руку на плечо.
– Есть о чем доложить, Олег?
– Так ведь… – Плечо под рукой полковника напряглось и неуверенно шевельнулось. – Так ведь вроде все уже было решено без меня и…
– Ты не ерепенься, Мишин! – рассердился Кораблев из-за того, что незаслуженно обидел подчиненного, и еще больше из-за того, что приходится теперь в этом признаваться. – Мы над своим тут работали. Ты свое привез.
– Вы назвали это «байками из тюремного склепа», – надулся Олег и опустил голову. – Может, я не совсем так доложил, но… Устал, наверное, с дороги. Мать приболела. Но все в этой истории уходит куда-то назад, Иван Георгиевич. Куда-то в прошлое. Не верю я ни в какого маньяка. Тем более не верю, чтобы маньяком оказался вполне нормальный парень, сутками крутящий баранку длинномера.
– Может, тому нормальному парню на дороге крышу-то и сорвало, – произнес вполголоса Кораблев.
И сам вдруг усомнился.
В самом деле, стал бы осторожный и страшный хищник, не оставивший ни в первом, ни во втором случае ни единого намека на след, так гадить в машине, да еще в собственной?! Лажа какая-то.
– Ладно, Олег. Давай я еще раз тебя послушаю, прежде чем на совещании станем мы все это сообща обсуждать. Только ты не с конца, а с самого начала излагай.
– История, на мой взгляд, началась с романа Алексея Быкова с контролершей в мужской зоне.
– Вера?
– Да, Вера. У них с Быковым случился роман. Потом родился ребенок. Я не смог уточнить, в какой момент родился, до архива меня не допустили. Да я думаю, сведений о ребенке не осталось никаких. Он как-то странно сгинул: никаких следов, никаких сведений о нем. Я думаю, что прежде, чем затевать с Быковым преступление, Вера его сына куда-то спрятала.
– Страховалась тем самым?
– Возможно… – Мишин немного воспрянул духом, заметив, что Кораблев слушает его внимательно, без вчерашнего высокомерного недоверия. – Банда из трех человек совершает налет на дом коллекционера. Убивают хозяина и кого-то из членов его семьи. Выгребают все добро. Одним словом, налет удается. Бандиты благополучно грузят награбленное в машину, за рулем которой предположительно сидела Вера. Потом возвращаются на место преступления, чтобы замести следы, то есть занимаются поджогом дома. И пока они хлопочут, Вера на машине уезжает, а их накрывает милиция прямо на месте преступления.
– Так-так, дальше… – Кораблев вернулся на свое место и уже вовсю чирикал на листе бумаги штрихи, линии и стрелки с именами и фамилиями.
– Бандитов арестовали. Спустя какое-то время арестовали и Веру по подозрению в сообщничестве.
– Но барахла так никто и не нашел?
– Нет. Ни единого следа. Пропал и мальчик.
– Сын Быкова?
– Да. Пропали одновременно. И все… Бандиты молчат, Вера молчит, и, если этим гаврикам есть что предъявить, их поймали прямо на месте преступления, то ей-то нечего! И ее бы освободили, но…
– Но кому-то эта идея совершенно не понравилась, и Вера благополучно скончалась в камере?
– Именно!
– И это навело тебя на мысль, что Вера, став сообщницей бандитов, сама имела сообщника?
– Так точно, товарищ полковник! – Мишин снова стал вставать из-за стола, и снова полковник остановил его, ткнув карандашом в сторону стула и приказав сидеть.
– И кто, по-твоему, был ее сообщником?
– Не сообщником, а сообщницей. Ею, по-моему, могла быть Василиса Степановна Грузнова, ее подруга по жизни и коллега по работе. Они вместе работали в мужской зоне, пока их отряд не расформировали и женщин не заставили работать в женской колонии.
– Почему ты так решил?
– Они дружили – раз. Вместе ходили на работу и с работы. Жили по соседству. Обе… Подчеркиваю, обе имели детей от уголовников!
– Так Грузнова эта тоже?
– Да, у нее был сын. Но родился он задолго до того, как у Веры случился роман с Быковым. Ее мальчик уже был взрослым, когда произошли все вышеназванные события, Иван Георгиевич.
– Ага! Подруги, стало быть, одного поля ягодки? – сам для себя прокомментировал Кораблев и быстрыми движениями нарисовал еще пару линий, увенчанных стрелками на конце. – Обе понимали, что судьбы их детей зависят только от них, и ни от кого более. Знали, что на папаш надеяться нельзя. Поэтому могли решить преступить закон, чтобы обеспечить и себе, и им безбедное будущее, а заодно и со всеми мужиками-козлами поквитаться. То есть Грузнова перехватывает груз, прячет его и ждет, пока освободят ее подругу? Или, наоборот, как только добро попало ей в руки, она решила от подруги отделаться, чтобы не делиться? А заодно и парня ее куда-то подевала? Могло такое быть, Олег?
– Могло быть и так, и так. Теперь уже мы не узнаем. Но то, что все награбленное оказалось в руках Василисы Степановны Грузновой, я теперь уже знаю наверняка. Стопроцентно в этом уверен!
– Ишь ты! И откуда такая уверенность произрастает?
– Из показаний. Свидетельских показаний, – со вздохом произнес Олег, вспомнив сегодняшнюю встречу с Катериной.
Они пришли с утра, хотя по телефону условились на полдень.
– Не выдержали мы ожидания, простите, – обескураженно развел руками при встрече Виктор. – Много есть о чем рассказать, Олег Николаевич. Ничего, что я так – по имени-отчеству, а не гражданин начальник?
Он скупо улыбнулся, жадно вглядываясь в бледное красивое лицо девушки. Она выглядела очень уставшей, измученной и робкой. Поначалу заныло сердце: вдруг она в чем-то виновата, поэтому и робеет? Вдруг он снова ошибся и с ней будет так же, как и с другими? А он-то ночью, разоткровенничавшись с матерью, все ей выложил про Катерину и даже пообещал познакомить. И думал о ней все время, и вспоминал каждую ее кудряшку, непослушно падающую на лоб. И ступни ее босые с аккуратными крохотными пальчиками. И так скучал, так скучал. И полетел бы к ней сразу, если бы работа не держала.
А она теперь сама пришла и держится с ним холодно, строго и робко.
Вдруг виновата?!
Мишин даже слова не мог протолкнуть сквозь пересохшее горло, так волновался, когда задавал вопросы. А когда все выяснил и записал, то стал переживать еще сильнее.
– Бедная ты моя, бедная, – шепнул он ей, когда выходил из кабинета к полковнику. – Ты дождись меня, ладно?
– Хорошо, – кивнула она и опустила голову. – А вы мне верите?
– Да, – твердо ответил Мишин, не сомневаясь теперь уже ни минуты.
В его мозаике сошлось почти все после их визита. Осталось несколько брешей в самом верху. Но и с ними скоро будет покончено, – он был уверен.
