— Да-да, конечно, — пискнула молоденькая сестра, приставленная к палате Ивана.
Аля медленно подошла к кровати и отвернула край простыни. Она ожидала увидеть все, что угодно, но только не выражение беспросветной злобы на застывшем лице. Боли — да. Освобождения от мук — быть может. Но только не злобы. Губы его были плотно сжаты. Глаза сомкнуты так, будто он зажмурился от яркого света. Подбородок неестественно выдвинут вперед.
Такое выражение лица появлялось у Ивана всякий раз, когда он испытывал растерянность и раздражение перед тем, с чем справиться был не в силах.
— Он не хотел умирать, — Аля всхлипнула, возвращая край простыни на место. — Я знаю это… Он был страшно зол на что-то или на кого-то…
Она резко обернулась и вперила немигающий взгляд в переносицу побелевшей как полотно медсестры.
— Где вы были?! Почему вас не было рядом, когда он скончался?! Я разговаривала с ним вчера. Он был бодр. Не скажу, чтобы весел, но и не озабочен. Все было в норме. Понимаете?! Что могло произойти?! Кто-нибудь посещал его сегодня?!
Молоденькая девушка попятилась и судорожно сглотнула:
— Понимаете… Вчера у него с женой был крупный разговор…
— Я это знаю. Я была у него после ее визита. Это совсем не то, от чего умирают!
— Но она потом вернулась… — Девушка облизала розовым язычком пересохшие губы и продолжила:
— Она подслушивала ваш разговор. А вечером, поздно уже было, она вернулась. Она кричала, кому-то угрожала. Может быть, даже вам, потому что я отчетливо слышала «сука». Простите…
— А утром? Что было утром?! — перебила ее Алевтина, упрямо стоящая на своем: не мог Иван уйти из жизни из-за Лидки. Пусть та и осквернила его чувство, но он был слишком умным человеком, чтобы впадать в отчаяние из-за этого. — Кто-нибудь посещал его?!
— Я видела лишь рыжеволосого парня, — сошла на шепот медсестра. — Я шла с уколами по коридору, когда он выходил от него.
— Так… Вы заглядывали в палату?
— Да, конечно! Я еще спросила, не нужно ли ему чего? А он махнул вот так рукой, — девушка попыталась воспроизвести жест покойного. — И отвернулся к окну…
— А потом?
— Потом я вернулась на пост. Позвонила маме. И уже заканчивала с ней разговор, когда раздался звонок из его палаты. Я положила трубку и пошла туда.
— Пошла! — с горьким сарказмом едва не выплюнула Аля. — Вы должны были бежать туда!..
— Простите… — Румянец наконец-то окрасил побелевшие щеки сестры. — Я вошла в палату, когда он уже скончался.
— Вам ничто не показалось странным в этот момент? Ну, я не знаю… Может быть, беспорядок какой-нибудь или следы борьбы?
— Здесь не было ниндзя, если вы это имеете в виду! — фыркнул вывернувшийся из-за плеча медсестры доктор. — Все было в порядке. Вы сами поймите: человеку под семьдесят, обширный инфаркт, семейные неурядицы. Да и ваши визиты, простите, не способствовали его скорейшему выздоровлению.
Эти его бесконечные звонки, против которых я возражал с самого начала. Куча бумаг, которые вы с ним перетряхивали часа по два. Всего этого более чем достаточно!
Возникший из коридора служитель Гиппократа обрел наконец былую уверенность и пытался сейчас свалить с себя груз ответственности за случившееся.
Алевтина скользнула по нему холодным взглядом, отчего он обиженно засопел, и вновь обратила свой взгляд на девушку:
— Попробуйте вспомнить.., пожалуйста!
Сколько времени прошло с тех пор, как отсюда вышел этот рыжеволосый парень, до вызова вас в палату?
— Минут десять, не больше. Поверьте, все было тихо, как всегда. Ничего необычного.
Иван Алексеевич показался мне слегка задумчивым, а может, это не так… Я не знаю…
— Личико ее вдруг странным образом сморщилось, и из глаз закапали слезы. — Он был такой.., хороший. Мне его так жаль…
— Сколько времени прошло с момента смерти? — не унималась Алевтина, стараясь не обращать внимания на слезы девушки и на боль, возникшую в сердце.
— Тоже минут десять, — вставил доктор.
— Интересно… — Аля мысленно сложила эти временные промежутки и не нашла путного объяснения двадцатиминутной задержке Сенькиного пребывания в больнице. Теперь-то она была абсолютно уверена, что в лифте был он. — Так, говорите, все стояло на своих местах? Никаких опрокинутых стаканов. Смятых салфеток. Разбитых градусников и так далее…
— Ага, — шмыгнула носиком медсестра. — Только дверь…
— Что дверь?! — разом выстрелили вопросом врач и Алевтина. Причем первый сделал это с заметным раздражением, очевидно, по поводу излишней болтливости вверенного ему медперсонала.
— Она чуть покачивалась, — сестра пропустила его интонацию мимо ушей. — Я, уходя, ее плотно прикрыла. А тут — приоткрыта и слегка покачивается. Меня это еще удивило: сквозняка-то нет. Такое ощущение, что ее только что неплотно прикрыли…
— Спасибо вам. — Алевтина подняла вверх руку, предостерегая доктора от дальнейших внушений, и еще раз повторила:
— Спасибо вам…
Она обошла их и медленно побрела к лифту.
— Когда сможете забрать тело? — выкрикнул ей в спину лечащий врач.
— Что? — не сразу поняла она. — К-какое тело?!
И только после того, как они недоуменно переглянулись между собой, до нее наконец дошел истинный смысл вопроса.
Господи! Ивана больше нет!!! Этого сильного, кряжистого мужика! Аля всегда шутила, что он, подобно трем китам, держит все на своих плечах. Что же теперь будет? Что будет с ними всеми?
Она медленно брела вдоль коридора. Куда-то то и дело сворачивала, не замечая заглядывающих ей в лицо людей. Удивительно, но слез не было. Пустота и ощущение безысходности встали комом в горле, поглощая и боль, и страх, и желание разреветься от жалости.
Иван! Не одним и не двумя годами было отмечено их знакомство, сотрудничество, а затем и искренняя дружба. Восприняв поначалу его вмешательство в свою жизнь с опаской, Алевтина со временем оттаяла. Его хитроватый взгляд, легкое похлопывание тяжелой ладонью по плечу, отеческий поцелуй в лоб, когда он бывал ею особенно доволен или, наоборот, когда сердился и переживал за нее.
Боже мой! Как же она теперь будет без всего этого?! Ведь он по сути дела заменил ей отца, жившего в далеком провинциальном городке, взаимопонимания с которым у нее не было никогда. Редкие письма и поздравления к дню рождения — и все. Ни разу за эти годы папаша не удосужился поинтересоваться ее делами. А Иван… Он же создал ее! Узрев в ней своим купеческим острым глазом недюжинный характер, он выпестовал ее в личность.
Пусть она взбрыкивала время от времени, пусть был период, когда ему не доверяла, но не признать того, что своим положением она обязана только Ивану, Аля не могла…
