– Кто выиграл от смерти вашей тетки?
– Мы все. Она разделила свое состояние на четыре равные части.
– Как велико это состояние?
– Восемьдесят тысяч фунтов, как нам сказал нотариус, за
вычетом расходов по введению в права наследства.
Сэр Эдвард не мог скрыть удивления.
– Внушительная сумма! Вы раньше знали, каково состояние
вашей тетушки?
– Нет. Мы сами удивились, когда нам объявили. Тетя Лили вела
очень скромный образ жизни. Держала только одну прислугу, отказывала себе во
всем, вечно говорила об экономии. Вы мне поможете? Умоляю вас...
Этот просительный тон вконец испортил настроение адвоката –
и как раз тогда, когда он по-настоящему заинтересовался этой историей.
– Дорогая, что я могу сделать? Если вы желаете иметь
хорошего следователя, я могу порекомендовать его вам.
– Нет, – перебила она, – я хочу только лично вашей помощи...
Дружеской помощи.
– Очень любезно с вашей стороны, но...
– Приходите к нам! Задайте вопросы членам нашей семьи и
решите сами. Это просто необходимо.
– Но, дорогая моя девочка...
– Вспомните свое обещание: «Что угодно... где угодно... если
вы будете нуждаться в поддержке...»
Эта несколько наивная доверчивость тронула старого адвоката
до глубины души, взволновала его и... несколько озадачила. Магдален Воган была
очень искренней и держалась за это случайное, десятилетней давности обещание,
свято веря в него. Сколько мужчин давали подобные обещания в подобных
обстоятельствах и в тех же, почти штампованных, выражениях? И сколько мужчин и
женщин забыли о них?
– Уверен, многие, – мягко возразил он, пытаясь развеять ее
непоколебимую веру в него, – многие могли бы оказаться более полезными, чем я.
– Возможно. У меня куча друзей, – ответила она все с той же
наивной уверенностью. – Но у них нет вашего ума и вашей проницательности. Вы
умеете задавать вопросы. У вас громадный опыт. Вам не потребуется много
времени, чтобы решить...
– Что именно?
– Виновен кто-то из нас или нет.
Сэр Эдвард не мог не улыбнуться. Он и в самом деле гордился
своей интуицией и опытом. Однако нередко случалось, что его мнение резко
расходилось с мнением жюри.
Магдален нервно сбросила шляпу и осмотрелась:
– Как здесь у вас спокойно! Вам не хочется время от времени
услышать какой-нибудь шум?
Тупик! Сама того не понимая, она коснулась болезненной для
него темы. Тупик... Конечно, из него всегда есть выход, дорога, ведущая во
внешний мир. Бурное, юношеское чувство захватило тогда адвоката. Доверие девушки
теперь тронуло его, и ее просьба о расследовании разбудила былой азарт
закоренелого криминалиста. Ему вдруг захотелось познакомиться с этой семьей,
чтобы составить о ней собственное представление.
– Ну, если уж вы считаете, что я и в самом деле смогу чем-то
помочь... – уступил он. – Но я ничего не гарантирую и не обещаю. Договорились?
Он ожидал взрыва радости, но она отреагировала очень
спокойно:
– Я знала, что вы согласитесь. Я всегда думала о вас как о
настоящем друге. Не хотите ли вы пойти со мной прямо сейчас?
– Нет. Лучше будет, если я нанесу вам визит завтра. Назовите
мне, пожалуйста, имя нотариуса мисс Крэбтри. Мне нужно спросить его кое о чем.
Она написала имя и фамилию на листке бумаги и встала.
– Я... я вам очень признательна, – сказала она почти робко.
– До свидания.
– А ваш адрес?
– Ох, где моя голова? Пелтен-Вейк, 18, Челси.
На следующий день, в три часа, сэр Эдвард Пелизер подошел к
указанному в записке дому. К этому времени он уже обладал некоторыми
сведениями, повидавшись утром со старым другом из Скотленд-Ярда и с нотариусом
покойной мисс Крэбтри. Он узнал, что у жертвы были особые привычки в том, что
касалось ее капитала. Она никогда не пользовалась чековой книжкой, а писала
своему поверенному, чтобы он приготовил ей некоторую сумму пятифунтовыми
банкнотами, и сумма эта почти всегда была одинакова: триста фунтов четыре раза
в год. За деньгами она приезжала сама, в фиакре – единственном транспортном
средстве, которое считала безопасным. Иначе она из дому не выходила.
В Скотленд-Ярде сэр Эдвард узнал, что обстоятельства смерти
мисс Крэбтри досконально изучались. Дата, когда мисс Крэбтри должна была
получить обычную сумму, приближалась. Предыдущие триста фунтов должны были быть
истрачены или почти истрачены, но уверенности в этом не было: расходы по дому
не достигали этой суммы. С другой стороны, старая дева довольно часто посылала
по пять фунтов родственникам или нуждающимся друзьям. Однако никаких денег в
доме не оказалось. Эта деталь заинтересовала адвоката.
Ему открыла крохотная старушка с живыми глазами и проводила
его в большую гостиную. Магдален появилась почти сразу. Казалось, она
нервничала.
– Вы просили меня провести следствие, вот я и пришел, –
улыбаясь, сказал адвокат. – Прежде всего я хотел бы знать, кто последним видел
вашу тетку живой и в какое время это было.
– Последней ее видела Марта. Это было в пять вечера. Она
принесла хозяйке счета и сдачу.
– Вы доверяете Марте?
– Абсолютно. Она жила у тети Лили тридцать лет и всегда была
безупречно честна.
– Еще один вопрос: почему ваша кузина, миссис Крэбтри,
принимала таблетки?
– У нее постоянно болела голова.
– А на этот раз, может быть, была какая-то особая причина?
– Да. За завтраком разгорелась ссора. Эмили очень нервная и
часто ссорилась с тетей Лили.
– И в тот день за столом?..
– Да. Тетя Лили начала придираться к ней по пустякам... а
потом они обе раскричались. Эмили сказала, что уйдет из дома и никогда больше
не вернется, что ее попрекают куском хлеба... ну, и прочие глупости. А тетя
Лили в том же тоне ответила, что чем скорее Эмили и ее муж сложат свои
чемоданы, тем лучше. Но все это ничего не означало.
– Потому что супруги Крэбтри не могли позволить себе уехать?
– Да. И еще потому, что Вильям очень любил нашу старую
тетушку.
– Было, я думаю, и кое-что еще.
Магдален покраснела:
– Вы имеете в виду дискуссию по поводу моего намерения стать
манекенщицей?
