– Это все правда, дети, – кивала тяжелой прекрасной головой Эйя. – Но, как ни жаль, бессмертие недоступно людям. Все, что подразумевается в этих сказках и документах, относится только к сфингам. Но и тут есть тонкости... Впрочем, вам рано об этом думать. Потом, позже, когда придет час, Эйя скажет, что вы должны сделать для ее бессмертия, для укрепления власти ее и появления новых сфингов. И в этом богиня особо рассчитывает на тебя, Победитель!
И дети с завистью смотрели на Витю, везунчика, счастливчика! Но и зависть их была чиста и прохладна, как родниковая вода. Там, где нет любви, не может быть страстных чувств, а любви в этих детях не было, их любовь выпила сфинга, стремясь поддержать в себе темную, чужую жизнь.
Время шло, дети взрослели, и к Эйе приходили новые питомцы детского дома «Лучик», и не только они. Даже вполне благополучных ребят, росших в семьях, как невидимым магнитом притягивала скала Кошачья. У них тоже находились свои беды и обиды. Кому-то родители не давали завести собаку, на кого-то вообще не обращали внимания, занятые сами собой, кого-то в пионеры не принимали из-за троек, с кем-то не хотели дружить одноклассники, кого-то отверг понравившийся мальчик... И копилась в детских душах оскорбленная любовь, которую некому было принять, которая никому не была нужна. Кроме Эйи, конечно.
Одни дети приходили, другие уходили. Все они, подросшие питомцы Эйи, преуспели в жизни. Баланс таланта и цинизма, фальши и конформизма оказался в лучегорских сиротках как раз вровень с новым временем. Они были обаятельны и умели нравиться всем, но особенно – начальству, обладали загадочной способностью улавливать моментально малейшие движения мысли вышестоящих товарищей. Они ухитрялись соответствовать самым запутанным требованиям. Они поступали в престижные институты, получали тепленькие местечки, удачно женились и выгодно выходили замуж. Некоторые уезжали далеко-далеко, иные оседали поближе, но все питали трогательную привязанность к «Лучику» и навещали родной детский дом самое редкое раз в три года. А Витя не уехал никуда, осел в Лучегорске сразу после учебы. Построил себе дом, женился, обзавелся детьми и сколотил состояньице, которое продолжало приумножаться. Он-то мог бы и не трудиться ради хлеба насущного, ему Эйя не отказывала в драгоценном желтом металле... Но помимо высшей власти богини, в стране была еще и власть человеческая, любительница сунуть нос в чужой карман, эта могла не ко времени заинтересоваться «нетрудовыми доходами» своего гражданина!
Но ценил ли Виктор Викторович Орлов свой жизненный успех? Нет. В глубине души он был, он хотел быть только верховным жрецом богини, ее верным стражем, пылко в нее влюбленным и фанатически преданным. Ничего лучшего Виктор от жизни не ждал, но в тот момент, когда Эйя поделилась с ним своими тревогами, ощутил вместо беспокойства – радость и подъем. Богиня нуждалась в помощи. И он мог ей помочь.
Часть 2
Глава 1
– Дубов, возьми меня с собой! Ну, Ду-убов, очень хочу поехать! Отчего ты такой сердитый? Ты меня совсем, совсем не любишь!
Последний тезис был произнесен плаксиво, и Дубов поморщился. Он копошился в гардеробной, пытаясь собрать чемодан, не мог найти любимый черный свитер, а все белье оказалось безнадежно перемешано с бельецом кружевным, красным, черным и даже розовеньким! Обладательница же розовенького белья и капризного голосочка восседала в спальне на кровати, обняв, как родную, пушистую подушку-думочку, и вовсе не собиралась ему помогать, а все ныла!
– Оля, я не могу. Это деловая поездка. Что тебе делать в Верхневолжске? Скучнейший городишко. Зима. Выйти некуда. Будешь сидеть в номере хреновой гостиницы и хныкать, пока я перетираю насчет стекла.
– Дубо-ов, что за выражения! «Хреновой», «перетираю»... Ты что, пэтэушник?
– Да! – Он наконец нашел свитер. Тот преспокойно лежал на самом виду, но высокий ворот был выпачкан чем-то белым. Дубов понюхал, сморщился и чихнул. Пахло косметикой. Вот черт!
Да! Я пэтэушник! – завопил он, высунувшись из гардеробной и размахивая свитером, как флагом на митинге. – А ты и не знала? Я закончил профессионально-техническое училище номер сорок один! По специальности слесарь-механик! Оля, зачем ты опять брала мой свитер?
О последующем университетском курсе он благоразумно умолчал. Правда, Оленька на это внимания не обратила. Теперь капризуля лежала на кровати, задрав точеные ноги на спинку, и рассматривала свои алые блестящие ноготки. От крика Дубова, впрочем, она поменяла положение, перевернулась на живот и посмотрела на мужчину с некоторым интересом.
– Дубов... Твой свитер, он такой теплый и мягкий... И пахнет тобой. А я скучала, вот и надела.
Она целиком и полностью верила в собственную правоту, вот что было страшно. Олечка считала это нормальным – в отсутствие любимого мужчины напялить его любимый свитер, словно своих тряпок мало! И пахнуть Дубовым свитер никак не мог, он был только что из немецкой химчистки!
– Хоть бы тогда макияж смыла, что ли, – буркнул Дубов почти про себя, но Оля услышала. Иногда, в самые неожиданные моменты, она демонстрировала редкую остроту слуха, зрения и реакции!
– Так я и знала, ты меня... разлюбил, – сказала она, отделив последнее слово короткой, но выразительной паузой, и ее прекрасные очи наполнились слезами, блестящими и поддельными, как кристаллы Сваровски.
– Оль, ну что за чепуха!
Дубов, конечно, резче выразился. И напрасно. Он дал повод. Повод для того, что сам называл «штучками». «Штучки» он ненавидел ровно настолько, насколько Оля любила. Список «штучек» и перечисление их разновидностей могло бы быть бесконечным. Дубов и сам не знал, есть ли какие-либо разновидности, или «штучки» каждый раз новые, но для себя некоторые виды все-таки поименовал. Была «штучка» под названием «обиженная сиротка». Имелась «капризная маркиза». Была «штучка», называвшаяся нецензурно. Ее Оля изображала, когда хотела разыграть безумную страсть. В показе участвовал ужин с морскими гадами, вызывающее нижнее белье, шелковые простыни и прочие атрибуты. Секс на скользких простынях превращался в акробатику, а морских гадов Дубов не любил и боялся едва ли не пуще атрибутов! Не доверял он клешням, панцирям и щупальцам с присосками, и все тут! Ах да – еще повсюду торчали свечи, нестерпимо воняющие какой-то химической отдушкой, и надо было следить, как бы ненароком не своротить локтем одну из них, пожару не наделать!
Нынешняя «штучка» называлась «мадам Фу-Фу». Изображалась она следующим образом: Олечка встала в гордую позу, что выглядело очень занятно, потому что на ней, кроме разлетистого пеньюарчика, ничегошеньки не было, и лицо сделала строгое, вдохновенное.
– Как знаешь, – сказала она. – Для тебя, может быть, и... Вот это самое слово. Но прошу не забывать, что я – девушка трудящаяся. Я сама зарабатываю себе на жизнь. У меня свой маленький бизнес. У меня магазин. Клиенты. Мне необходимо поехать в Верхневолжск. Там живет модельер, очень оригинальный и самобытный. Мы обменивались письмами по электронной почте. Я собираюсь купить у него, то есть у нее, новую коллекцию одежды для своего магазина. Разумеется, если тебе не хочется видеть меня в качестве спутницы, я отправлюсь туда сама по себе. Прошу прощения за то, что посмела навязываться.
