– Знаете, уважаемая, я не хотел бы, чтобы сегодняшний инцидент вышел за пределы нашего отдела. А потому я готов компенсировать вам ущерб, если позволите, частями.
– Нет, я хочу получить всю сумму целиком.
– Но у нас нет сейчас таких денег.
– В кассе, допустим, денег действительно нет. Что-то я не вижу, чтобы клиенты к вам в очередь выстраивались. Но у вас, вероятно, есть личные сбережения. – Я подалась всем телом вперед.
– А при чем здесь мои сбережения? – Михаил Владимирович отодвинулся от стола вместе со стулом.
– Вы лично гарантировали мне компенсацию ущерба. Забыли?
– Не забыл, но никаких сбережений у меня нет. Зарплата маленькая, а семья большая, еле концы с концами сводим.
– Может, у вас антиквариат имеется? – продолжала напирать я. – Такой же люстры, как ваш водитель угробил, у вас случайно нет?
– Откуда? Я этим старьем не увлекаюсь.
– Тогда у вас, возможно, есть ценные бумаги?
– Тоже нет, – нагло соврал Панин.
– Жаль, я бы могла подарить деду не люстру, а, например, акции «Газпрома». Ну, если у вас нет ни накоплений, ни ликвидности, то продолжать разговор бессмысленно. – Я откинулась на спинку стула и достала мобильник. – Надо звонить Петру Петровичу, а лучше сразу ехать к нему.
– У меня есть акции, – признался Панин, – правда, не «Газпрома», а «Экватора». Но вряд ли вас они заинтересуют.
– Ну почему же? Сколько у вас акций?
Михаил Владимирович немного подумал и назвал цифру, которой пытался ввести меня в заблуждение. Я помнила, что у него было намного больше как именных, так и привилегированных акций. Большую часть ценных бумаг он явно решил зажулить.
– Нет, слишком маленький пакет. Даже связываться не стоит. Может, у водителя есть акции?
– У него нет, он недавно в нашей фирме работает.
– Это плохо, – я достала мобильник и стала набирать номер.
– Подождите, а если бы у меня было больше акций?
– Что вы мне загадки загадываете? – возмутилась я. – Я вам хотела пойти навстречу, взять компенсацию акциями, не самыми ликвидными, между прочим, а вы...
– Это я, знаете, про именные акции говорил, а еще у меня столько же привилегированных.
– А через пять минут эта цифра еще вдвое вырастет, так?
Панин поерзал-поерзал в своем скрипучем кресле и, наконец, озвучил, каким пакетом акций он в действительности владеет.
– Хорошо, сейчас я позвоню знакомому брокеру и узнаю, как они нынче котируются. – Я снова набрала Алину. – Привет, дорогая, подскажи-ка мне, почем нынче идут акции «Экватора»?
– Поля, с тобой не соскучишься. Ты бы хоть меня заранее предупредила, о чем будешь спрашивать.
– Правда? Я поняла, спасибо. – Отключив мобильник, я обратилась к Панину: – Ну что ж, Михаил Владимирович, поедемте к нотариусу!
– Прямо сейчас? – опешил он.
– Неужели вы думаете, что я оставлю это дело до завтра?
– Нет, но сейчас ничего не получится. У меня все необходимые документы дома.
– Замечательно. Мы заедем к вам домой, а потом – к нотариусу. Даю вам последний шанс. Если вы говорите «нет», то я прямо отсюда еду к Петру Петровичу. Я думаю, что уже завтра он вас уволит. Хотя нет, не завтра, это произойдет сразу после того, как вычеты из вашей зарплаты достигнут той суммы, которую я получу в качестве компенсации за разбитую люстру.
– Скажите, а сколько сейчас стоит на фондовом рынке одна акция «Экватора»? – не слишком смело поинтересовался Панин.
– Меньше, чем вы мысленно подсчитали, разделив долг на количество ваших акций. Но у них есть тенденция к росту. Хотя в любой момент эта тенденция может поменяться. Итак, что вы решили? – спросила я, не давая Панину перевести дыхание. – Я жду ответа.
– Хорошо, я готов переписать на вас свои акции. – Панин встал, взял со стола папку и вышел в комнату для посетителей. На столе все еще лежали мои пятьсот двадцать три рубля, он положил их к себе в карман и сказал: – Настя, меня сегодня уже не будет. Василий, дай ключи от «Газели».
Панин сел за руль, а я устроилась рядом с ним. В салоне лежала коробка с разбитой люстрой. Минут через десять мы подъехали к пятиэтажке, в которой жил Михаил Владимирович. Пока он бегал за документами, я позвонила своей однокурснице, Оксане Переверзиной, которая работала нотариусом, и предупредила о нашем скором визите. Она пожурила меня за то, что я создаю ей аврал в конце рабочего дня, но согласилась принять вне очереди.
После нотариально заверенной сделки Панин вернул мне деньги за некачественно оказанную услугу, а я отдала ему квитанцию и гарантийное письмо, которое он тут же порвал на мелкие клочки. Затем он выгрузил из микроавтобуса коробку с люстрой, поставил ее на асфальт у моих ног и укатил восвояси.
Я смотрела «Газели» вслед и думала о том, что начало положено. Испугавшись гнева Петра Петровича, Панин принял решение компенсировать мне ущерб акциями. Собственно, он потерял не так уж и много. Реальная стоимость каждой акции соответствовала стоимости лампочки в 40 ватт. Михаил Владимирович, скорее всего, знал об этом и считал, что уладил конфликт со мной малой кровью. Если бы я нажаловалась его начальству, то он мог бы лишиться работы.
Микроавтобус скрылся за поворотом, а я осталась с коробкой на улице. Что с ней делать, я не знала. Непросто было расстаться с люстрой, которая столько лет освещала нашу гостиную, где все предметы интерьера были выдержаны в стиле рококо. Я открыла коробку. Все, что не разбил Тихон, добили сотрудники «Экватора». И Василий, и Михаил Владимирович водили машину отвратительно. Я подвинула коробку к урне и отправилась в антикварную лавку, около которой оставила свой «Мини-Купер».
– Ну что, шутка удалась? – осведомился антиквар.
– О да! – сказала я, подхватила коробку и понесла ее в свою машину.
– Я вам помогу.
– Спасибо.
* * *
Мы сидели с Аришей за круглым столом под новой люстрой и пили чай с бергамотом.
– Мне кажется, здесь стало как-то светлее, – заметил дедуля.
– И уютней, – добавила я. – Все-таки старинные вещи создают ощущение чего-то непоколебимого, непреходящего. Я уверена, эту люстру Тихон ни за что бы не разбил. Чего уж греха таить, старая оказалась подделкой, хоть и очень качественной. Антиквар, как взглянул на нее, сразу дал свое заключение – исторической и художественной ценности она не представляла даже до того, как разбилась. Это, оказывается, был серийный новодел.
– Полетт, ты прости меня, я знал об этом, но молчал. Такие люстры на «почтовом ящике» делали, где у меня когда-то трудовая книжка лежала. Это был заказ местного краеведческого музея. А вообще, там что-то для космоса выпускали.
– Ладно, проехали. Скажи, Ариша, а Курбатов не звонил?
