– Ну?! – повторила я, вскидывая руку.
– Леша, открой, – нехотя приказал Заварзин.
Охранник достал ключи и отпер ворота. Бобров тут же проскочил внутрь и набросился на Заварзина. Не убирая гранаты и пистолета, я тоже подошла. Я уже поняла, что охранник присутствует в единственном экземпляре, следовательно, опасаться нечего: с ним и Заварзиным я легко управилась бы сама, даже не прибегая к взрывным устройствам.
– Значит, признаешь, что это ты подстроил, гад? – тряся конкурента за грудки, кричал Бобров – Признаешь?
– Ничего я не признаю! – отталкивая его обеими ладонями, сказал Заварзин, косясь на гранату.
– А я подтверждаю, – твердо произнесла я. – Что ты в моем присутствии открыто признался в срыве концерта в ДК «Россия» и организации покушения на Екатерину Боброву. Надо будет – найдутся и другие свидетели. Сопляки твои с взрывчаткой самопальной уже во всем сознались!
Я, конечно, блефовала. Но это не было пустым звуком. В принципе доказать все не составляло труда: я видела, как самого ярого юнца, оравшего оскорбления в адрес Камиллы и метнувшего на сцену бутылку с взрывоопасной смесью, задержала милиция. Следовательно, он сейчас в отделении, и за погром, устроенный в ДК, его так просто не отпустят. У меня не было сомнений, что он намеренно действовал провокационно, нанятый Заварзиным. И выбить из него показания будет несложно.
Заварзин криво ухмыльнулся, но продолжал держаться нахально и вызывающе.
– Ты ментовская подстилка, что ли? – спросил он.
Я очень не люблю, когда мне хамят, а тем более оскорбляют. И с удовольствием саданула рукояткой ствола по наглой роже Заварзина. Из носа его брызнула кровь, и я еще раз впечатала ему по лицу. Растерявшийся охранник бросился было к своему шефу на подмогу, но я ударом ноги сбила его на землю и несколько раз врезала по почкам.
Заварзин попытался ударить меня в ответ, но я увернулась и быстро завела его руку за спину, оставив его в полусогнутом положении.
Бобров быстро обошел его и заглянул поверженному противнику в лицо.
– Слушай сюда, Заварзин! – свистящим шепотом с ненавистью проговорил он. – Тебе конец, понял? Это я тебе обещаю! Если бы речь шла о деньгах, я бы, может, и наплевал. Но речь идет о моих детях. И такого я не прощаю. Я доведу это дело до конца, чего бы мне это ни стоило!
– Каких детях? – подал голос Заварзин.
– Хватит валять дурака! – оборвала его я. – Михаила Боброва ты заказал?
– Чего? Охренела, что ли, дура? – огрызнулся Заварзин, и я еще несколько раз от души врезала ему пистолетом, теперь уже по полулысой квадратной башке, наблюдая, как на ней одна за другой вскакивают шишки.
– Ты моего сына убил? – тонким голосом от перехватившего дыхания вскрикнул Бобров и скривился – видимо, снова дало знать о себе сердце.
– Какого сына, вы что? – задергался Заварзин. – На хрен мне твой сын сдался? Мне и дочь-то твоя не сдалась, я тебя просто предупредил, чтобы ты ее убрал!
– Два дня назад был убит Михаил Бобров. Убийство заказное, оружие найдено. И дело за малым: поймать киллера, а уж он заказчика покрывать не будет! Причем киллер давно в розыске, так что к делу подключилось ФСБ! – напропалую говорила я.
– Суши сухари! – прошипел Бобров. – Ты рецидивист, так что теперь на нары отправишься надолго! Зуб на тебя в городе у всех: и у властей, и у ментов, и даже у бандитов! За тобой никого нет, а купить всех у тебя денег не хватит!
Заварзин злобно вырывался, но признавать вину отказывался категорически:
– Я никого не убивал! Сроду на мне мокрых дел не было! И это убийство вы мне не пришьете!
– Да менты с удовольствием на тебя его повесят! – пообещала я. – Им за счастье такого урода в тюрьму упечь!
В наших с Бобровым аргументах была большая доля истины, и Заварзин сам это понимал. Он повернул голову и снизу вверх взглянул на Боброва.
– Я не убивал твоего сына, – проговорил он. – В натуре, не убивал, гадом буду. С девкой – да, я приказал фонограмму испортить. Чтобы не выделывалась слишком. Но убийство – не мой грех.
Все это время я держала в кармане включенный диктофон. С удовлетворением отметив, что Заварзин фактически признал себя виновным в срыве концерта в ДК, я мысленно поставила себе хорошую оценку. Это уже плюс. Но… Убийство Михаила Боброва ему не пришьешь. Нет у меня оснований сдавать его Авдеенко, нет. Майор не будет рад такому раскладу: попробуй докажи, что это Заварзин! А киллер… Его четыре года поймать не могут. Где ж гарантии, что поймают сейчас? К тому же если он матерый, не факт, что выдаст заказчика. Словом, пока речь шла только об испорченной фонограмме, что по сравнению с убийством выглядело детской шалостью.
Однако я все-таки набрала номер майора Авдеенко. Жора, наслышанный о происшествии в ДК и замученный поступающим оттуда задержанным молодняком, подъехал быстро. Он был рад передать их допросы своим сержантам, а самому заняться более интересными делами. Кратко описав ему ситуацию и передав пленку с записью голоса Заварзина, понаблюдала, как майор распорядился провести обыск в доме, уже изъяв у охранника пистолет.
Поняв, что эта канитель надолго, я быстренько сказала Жоре:
– Ну, мы больше не нужны?
– Нет, – махнул тот рукой, и мы с Бобровым пошли в машину.
– Ну что, ваша душенька довольна? – устало спросила я, заводя мотор.
– Не знаю, – одними губами ответил задумчивый Бобров. – Я не уверен, что это он убил Мишку.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На следующее утро я позвонила майору Авдеенко и выяснила, что концерт в ДК «Россия» был полностью сорван, что Арсений Торквадзе после всего случившегося даже не появился на сцене, что естественно, а также, что сумма ущерба составляет несколько сотен тысяч рублей – так, во всяком случае, оценила его администрация ДК. И все получается очень удачно с взятием Заварзина, поскольку на безмозглых сопляков вешать возмещение этого ущерба бесполезно, а у Заварзина средства имеются. К тому же в его доме был обнаружен героин, и майор радостно потирал руки: закрыв Заварзина, он оказывал хорошую услугу городу и мог рассчитывать на благодарность начальства. И все бы хорошо для майора, только вот по убийству Михаила Боброва Заварзин никак не колется, и это значит, что до окончания моей работы по охране Боброва-старшего еще неизвестно сколько времени…
С утра мы с Бобровыми поехали навестить Камиллу. Подходя к палате, увидели выходившего из нее Вадика в накинутом белом халате.
– Ну как она? – спросил Всеволод Евгеньевич.
– Нормально, – кивнул тот. – Думаю, скоро выпишут. Она сама уже просится домой.
Всеволод Евгеньевич толкнул дверь в палату. Камилла лежала на широкой полированной кровати с сине-голубым постельным бельем. Возле нее на тумбочке в широкой банке стоял огромный букет роз от Вадика, на этот раз они были белыми.
