— Есть, и очень отчетливое. Он написал свое завещание в
сорок шестом году. Мой отец ничего не скрывал от нас, и у него было чрезвычайно
развито чувство семьи. Он созвал семейное собрание, на котором присутствовал и
его поверенный, — последний по просьбе отца ознакомил всех с условиями
завещания. Мистер Гэйтскилл, несомненно, уже дал вам исчерпывающую информацию
по этому поводу. Моей мачехе оставалось сто тысяч фунтов в дополнение к весьма
щедрому содержанию. Остальные деньги должны были быть разделены на три части,
одна из которых предназначалась мне, другая — брату и третья — моим троим
детям. Состояние отца огромно, но и налог на наследство, конечно, будет очень
большим.
— Что завещается слугам?
— Ничего. Заработная плата слуг увеличивалась с каждым годом
службы здесь.
— Извините за нескромный вопрос… Вы сейчас не нуждаетесь по
какой-либо причине в деньгах?
— Налог на доходы, как вы знаете, сейчас довольно
значителен, но нам с женой хватает денег на все. Более того, отец часто делал
нам щедрые подарки и в случае надобности немедленно помог бы деньгами любому из
нас. — Филип помолчал и потом холодно отчеканил: — Уверяю вас, инспектор, у
меня не было причин желать смерти отца.
— Не надо думать, что я в чем-то подозреваю вас, мистер
Леонидис. Просто мы должны знать все обстоятельства дела. Теперь, боюсь, я
вынужден буду задать вам еще один щекотливый вопрос. Это касается отношений
между вашим отцом и его женой. У них были хорошие отношения?
— Насколько мне известно — великолепные.
— Они не ссорились?
— Думаю, нет.
— У них была… очень большая разница в возрасте…
— Да.
— Вы… Извините… одобряли второй брак вашего отца?
— Моего мнения никто не спрашивал.
— Это не ответ, мистер Леонидис.
??? Если вы настаиваете, я отвечу. Я находил этот брак неумной
затеей. — Вы пытались протестовать против него?
— Меня поставили перед свершившимся фактом.
— Наверно, это сильно потрясло вас?
Филип не ответил.
— Вы были недовольны поведением вашего отца?
— Мой отец имел полную свободу делать все, что ему хочется.
— Вы находились в дружеских отношениях с миссис Леонидис?
— Безусловно. Мы крайне редко виделись.
Инспектор поменял тему.
— Вы можете рассказать что-нибудь о мистере Лоуренсе Брауне?
— Боюсь, нет. Его нанимал мой отец.
— Но он был нанят учить ваших детей, мистер Леонидис.
— Да, это так. Мой сын переболел детским церебральным
параличом — в легкой форме к счастью, после чего было признано нецелесообразным
отдавать его в школу. Отец предложил нанять для Юстаса и его младшей сестры
Джозефины домашнего учителя. Выбор кандидатур в то время был довольно
ограниченным — выбирать приходилось из людей, освобожденных от военной службы.
Рекомендации этого молодого человека показались отцу и тете (которая всегда
занималась детьми) удовлетворительными, и я согласился с их решением. Могу добавить,
что преподаватель полностью устраивает меня: он добросовестен и компетентен.
— Он живет на половине вашего отца? Не здесь?
— Просто наверху больше свободных комнат.
— Не замечали ли вы когда-нибудь… извините, за этот вопрос…
каких-нибудь признаков интимных отношений между Лоуренсом Брауном и вашей
мачехой?
— У меня не было возможности заниматься подобными
наблюдениями.
— Вы не слышали каких-либо сплетен или слухов на эту тему?
— Я не обращаю внимания на сплетни и слухи, инспектор.
— Весьма похвально, — вздохнул инспектор Тавернер. — Значит,
вы ничего не видели, ничего не слышали и ничего не можете сказать?
— Если вам угодно формулировать это таким образом,
инспектор, — то да.
Тавернер поднялся.
— Что ж, благодарю вас, мистер Леонидис.
Я незаметно последовал из библиотеки вслед за Тавернером.
— Да-а, — протянул инспектор. — Этот тип бесчувствен как
бревно.
Глава 7
— А теперь мы побеседуем с миссис Филип, — сказал Тавернер.
— Ее сценический псевдоним Магда Уэст.
— Что она за актриса? — поинтересовался я. — Имя ее мне как
будто знакомо. Полагаю, я ее видел в каких-то постановках, но не помню, когда и
где.
— Миссис Филип из тех, кто почти добился удачи на актерском
поприще, — сказал Тавернер. — Пару раз она с блеском сыграла главные роли в
Вест-Энде и сделала себе имя. Часто играет в маленьких «интеллектуальных»
театриках и воскресных клубах. По моему твердому убеждению, Магде Леонидис как
актрисе мешает то, что ей надо зарабатывать себе на хлеб. У нее всегда есть
возможность выбирать себе роли и театры и время от времени финансировать
спектакли, в которых она играет главную роль (обычно для нее неподходящую). В
результате из профессионалов миссис Леонидис сползла, скорей, в разряд
любителей. Безусловно, она очень хороша — особенно в комедиях. Но режиссеры не
особенно любят работать с ней: слишком уж у нее независимый и беспокойный
характер. Говорят, эта дама обожает раздувать ссоры и получает удовольствие от
своего легкого интриганства. Не знаю, насколько это соответствует истине, но и
среди своих коллег-актеров Магда не пользуется особой популярностью.
Из гостиной вышла София и сказала:
— Мама ждет вас, инспектор.
Я прошел за Тавернером в просторную гостиную и в первый
момент не узнал женщину, сидевшую на обтянутом парчой канапе.
На Магде был темно-серый костюм великолепного покроя и
плиссированная розовато-лиловая блузка, заколотая у шеи маленькой камеей. Ее
тициановские волосы были уложены в высокую прическу в стиле эпохи Эдуарда Ш. Я
впервые смог оценить очаровательный вздернутый носик миссис Леонидис. Просто не
верилось, что сидевшая передо мной дама — это уже знакомое мне буйное существо
в розовом пеньюаре.
— Инспектор Тавернер? — произнесла женщина. — Пожалуйста,
входите и присаживайтесь. Вы будете курить? Ужасная история. До сих пор в
голове не укладывается.
У нее был тихий невыразительный голос человека, решившего
хранить самообладание во что бы то ни стало.
— Буду рада помочь вам, — продолжала Магда.
