— И что в этом плохого? Я была очень нежна с Аристидом и
сделала его счастливым. — Бренда подалась вперед: — Знаете, как мы
познакомились? — И продолжала, не дожидаясь ответа: — Это произошло в ресторане
«Веселый Шэмрок». Аристид заказал омлет с тостами. Я плакала, когда принесла
ему заказ. «Присядь-ка, — сказал он. — И расскажи мне, в чем дело». — «О, я не
могу, — ответила я. — За разговоры с клиентами я получу нагоняй». — «Не
получишь, — сказал он. — Я владелец этого ресторана». И только тогда я
посмотрела на него внимательно. Такой странный маленький человечек, но в нем
ощущалась какая-то сила… Наверное, вы уже слышали эту историю от них… Будто бы
я была скверной женщиной — но это неправда. Родители дали мне хорошее
воспитание. Мы держали прекрасную мастерскую по вязанию кружев… Я не имела
ничего общего с теми девушками, которые гуляют сразу с несколькими парнями и
быстро теряют свою гордость. Но Терри казался мне не похожим на других. Он был
ирландцем и собирался уходить в плавание… Потом он ни разу даже не написал мне…
Наверное, я поступила страшно глупо. Но так уж получилось, понимаете. Я
забеременела — как какая-нибудь дурочка-служанка, — в ее голосе послышалось
презрение великосветской дамы. — Аристид был великолепен. Сказал, что все образуется,
мол, он одинок и может жениться на мне сию же минуту. Это было похоже на сон… И
потом выяснилось, что он и есть тот самый великий мистер Леонидис, который
владеет кучей магазинов, ресторанов и ночных клубов. Это похоже на сказку, не
правда ли?
— На сказку определенного рода, — сухо согласился я.
Взгляд Бренды медленно возвращался из какого-то далекого
далека.
— Никакого ребенка у меня не было. Я ошиблась.
Она лениво улыбнулась.
— Поклялась себе, что буду Аристиду по-настоящему хорошей
женой. И я ею была. Я заказывала для него блюда, которые он любил, и носила
цвета, которые ему нравились, и делала все для его удовольствия. И он был
счастлив со мной. Но мы никогда не чувствовали себя свободными от его
семейства. Они вечно болтались где-нибудь поблизости, паразитировали на
Аристиде и запускали руку в его карман. Эта старая мисс де Хэвилэнд должна была
бы уехать отсюда, когда Аристид женился. Я так и сказала мужу. Но он ответил:
«Она жила здесь так долго! Теперь это и ее дом». Ему нравилось жить с ними под
одной крышей и держать всех их в подчинении. Они относились ко мне по-скотски,
но Аристид как будто не замечал этого. Роджер меня ненавидит — вы видели
Роджера. Он всегда ненавидел меня. Он страшно ревнив. А Филип настолько
чванлив, что никогда не разговаривает со мной. И вот теперь они пытаются
представить дело так, словно я убила Аристида. А я не убивала! Не убивала! —
Бренда резко подалась вперед: — Поверьте, прошу вас.
Я нашел молодую вдову достойной всяческой жалости.
Презрение, с каким Леонидисы отзывались о ней, и их неприкрытое желание
убедиться в ее виновности сейчас показались мне просто бесчеловечными.
— Если не меня — в крайнем случае, они подозревают Лоуренса,
— продолжала Бренда.
— А что Лоуренс? — поинтересовался я.
— Лоуренс — бедняжка. Он очень болезненный… И не мог пойти
на войну, но это не из-за трусости. Просто он страшно нервный. Я всегда
старался развеселить и утешить его. Он вынужден был заниматься с этими ужасными
детьми. Юстас вечно насмехается над ним, а Джозефина… Впрочем, вы сами видели
Джозефину и понимаете, что это такое.
Я сказал, что еще не видел Джозефину.
— Иногда мне кажется — у девочки не все дома. У нее какие-то
подлые ухватки, и она несколько странная… Иногда я просто боюсь ее.
Джозефина меня не интересовала. Я вернулся к Лоуренсу
Брауну.
— Вообще кто он такой? — спросил я. — Откуда взялся?
Я сформулировал вопрос неуклюже. Бренда вспыхнула.
— Он обыкновенный человек. Как я… Что мы можем поделать
против всех них?
— Вам не кажется, что вы несколько преувеличиваете грозящую
вам опасность?
— Нет. Они хотят, чтобы преступником оказался Лоуренс… или
я. И этот полицейский на их стороне. Что я могу поделать против них?
— Не стоит так накачивать себя, — сказал я.
— Почему убийцей не может оказаться один из них? Или кто-то
совершенно посторонний? Или один из слуг?
— Ни у кого нет никаких мотивов.
— О, мотив! А какой мотив может быть у меня? Или у Лоуренса?
Чувствуя себя довольно неловко, я промямлил:
— Они могут предполагать, что вы и… Э-э… Лоуренс любите друг
друга… И хотите пожениться…
Бренда резко выпрямилась.
— С их стороны очень дурно так думать! Это неправда. У нас с
Лоуренсом никогда не было даже разговоров на подобную тему. Я просто жалела его
и всячески старалась утешить. Мы с ним друзья — и не более того. Вы ведь верите
мне, правда?
Я ей верил. Я верил, что Бренда и Лоуренс являются, как она
выразилась, друзьями — и не более того. Но я также был твердо убежден, что
миссис Леонидис любит молодого учителя, может быть и сама не подозревая об
этом.
И с этой мыслью я отправился вниз разыскивать Софию.
Я уже собирался заглянуть в гостиную, когда София высунулась
из двери в конце коридора.
— Привет, — сказала она. — Я помогаю Нэнни готовить ленч.
Я хотел было присоединиться к ней, но девушка вышла в
коридор, прикрыла за собой дверь кухни и, взяв меня за руку, провела в пустую
гостиную.
— Ну? — спросила она. — Ты видел Бренду? Как она тебе
показалась?
— Честно говоря, мне ее жаль.
София выглядела довольной.
— Понятно. Значит, она успела тебя обработать.
— Дело в том, — слегка раздражаясь, начал я, — что я могу
посмотреть на сложившуюся ситуацию ее глазами. А ты не можешь.
— В каком смысле ее глазами?
— Скажи по-честному, София, кто-нибудь из вашей семьи
когда-нибудь был добр по отношению к ней — или хотя бы вежлив?
— Нет, мы не были добры к ней. С чего бы вдруг?
— Просто из соображений христианского милосердия, если уж не
из-за чего другого.
— Какую высокую ноту ты берешь, Чарлз. Похоже, Бренда
постаралась на славу.
— Послушай, София, у меня такое впечатление… Я не понимаю,
что с тобой происходит.
— Я просто не привыкла притворяться, вот и все. Говоришь, ты
посмотрел на ситуацию глазами Бренды? А теперь посмотри моими. Я не люблю тот
тип молодых женщин, которые влипают в неприятные истории и под этой маркой
выходят замуж за богатых стариков. У меня есть полное право не любить этот тип
молодых женщин, и я не вижу необходимости скрывать свою неприязнь к ним. И если
бы все факты этой истории были сухо запротоколированы на бумаге, тебе бы тоже
совсем не понравилась подобная молодая женщина.
