— В данных обстоятельствах, — вставил поверенный.
— …Ознакомить с ним и нас. В конверте находится завещание
старого Леонидиса, должным образом подписанное и заверенное, и сопроводительное
письмо.
— То есть завещание наконец-то обнаружилось? — уточнил я.
Мистер Гэйтскилл побагровел.
— Это не то завещание! — рявкнул он. — Это не тот документ,
который я составлял по просьбе мистера Леонидиса. Это завещание написано его
собственной рукой! Очевидно, мистер Леонидис хотел выставить меня полным
идиотом.
Главный инспектор Тавернер попытался налить немного бальзама
на душевные раны поверенного.
— Все-таки он был очень стар, мистер Гэйтскилл, — сказал он.
— А старики, как правило, все с приветом… Нет, они не сумасшедшие — просто
слегка эксцентричные.
Мистер Гэйтскилл только фыркнул в ответ.
— Итак, мистер Гэйтскилл позвонил нам, — продолжал отец, — и
вкратце ознакомил нас с содержанием завещания. Я попросил его прийти сюда и
принести с собой документ. И позвонил тебе, Чарлз.
Я до сих пор не понимал, зачем здесь понадобилось мое
присутствие. Поведение отца и Тавернера в данном случае казалось мне
непонятным. В свое время я, безусловно, узнал бы об условиях завещания, и, в
конце концов, меня совершенно не касалось, как старый Леонидис распорядился
своими деньгами.
— Это что, совсем другое завещание? — спросил я. — То есть
наследство распределяется как-то иначе?
— Естественно, — сказал поверенный.
Мой отец внимательно смотрел на меня. И главный инспектор
Тавернер тоже смотрел на меня очень внимательно. Я почувствовал себя несколько
неуютно… Что-то было у них на уме — что-то, о чем я никак не мог догадаться.
Я вопросительно взглянул на Гэйтскилла.
— Условия завещания мистера Леонидиса, — сказал поверенный,
— конечно же, ни для кого не являются секретом. Просто я посчитал себя
обязанным ознакомить с этим документом сначала помощника комиссара и
инспектора, дабы получить от них дальнейшие инструкции. Насколько я понимаю… —
мистер Гэйтскилл сделал паузу. — Между вами и мисс Софией Леонидис существует…
Э-э… Взаимопонимание, так скажем?
— Я надеюсь жениться на ней, — ответил я. — Но в данный
момент мисс Леонидис не желает объявлять о помолвке.
— Очень разумно с её стороны, — заметил мистер Гэйтскилл.
Мысленно я с ним не согласился, но сейчас было не до споров.
— Согласно этому завещанию, — произнес мистер Гэйтскилл, —
датированному двадцать девятым ноября прошлого года, мистер Леонидис после
отказа ста тысяч фунтов в пользу своей жены, оставляет все остальное состояние
целиком и полностью своей внучке, Софии Катерине Леонидис.
У меня отвалилась челюсть. Я ожидал всего, чего угодно, но
только не этого.
— Он оставил все Софии? — тупо переспросил я. — Как странно.
А по каким соображениям?
— Все свои соображения по этому поводу он очень ясно изложил
в сопроводительном письме, — сказал отец, беря со стола лист бумаги. — Вы не
возражаете, если Чарлз ознакомится с ним, мистер Гэйтскилл?
— Мне все равно, — холодно ответил поверенный. — Это письмо,
по крайней мере, предлагает хоть какое-то объяснение ситуации и хоть в какой-то
мере извиняет дикое поведение мистера Леонидиса.
Мой старик вручил мне лист бумаги, исписанный мелким
неразборчивым почерком, по которому можно было судить о сильном характере и
неординарности его обладателя.
«Дорогой Гэйтскилл!
Вы будете удивлены, получив это письмо, и, вероятно,
обижены. Но у меня есть причины вести себя с непонятной для вас скрытностью. Я
всегда глубоко верил в Индивидуальность. В любой семье (это я заметил еще в
детстве и запомнил навсегда), как правило, есть одна сильная личность, которой
суждено нести на себе груз забот и проблем всех остальных родственников. В моей
семье такой личностью всегда был я. Я переехал в Лондон, устроился здесь и всю
жизнь помогал живущим на Смирне родственникам; однажды вызволил из тюрьмы
одного из братьев, потом купил одной из сестер свободу от несчастливого брака и
так далее. Бог благосклонно даровал мне долгую жизнь и счастливую возможность
вырастить детей и внуков. Многих забрала смерть, остальные же — к моей радости
— живут под одной крышей со мной. После моей смерти бремя ответственности,
которое сейчас несу я, должен будет взять на свои плечи кто-то другой. Я долго
сомневался, делить ли мне состояние среди моих любимых родственников на — по
возможности — равные части, и пришел к выводу, что в результате такое равенство
обернется неравенством. Люди не рождаются одинаковыми — и для того чтобы
компенсировать разницу природных качеств, необходимо перераспределить баланс.
Другими словами, кто-то должен стать моим преемником и взять на себя
ответственность за всю остальную семью. По долгом размышлении я пришел к
выводу, что ни один из моих сыновей на это не способен. Мой горячо любимый сын
Роджер абсолютно не обладает деловой хваткой и, несмотря на прекрасную душу,
слишком импульсивен, чтобы верно оценивать ситуацию. Филип слишком неуверен в
себе, чтобы сделать в жизни что-нибудь большее, чем уйти от действительности в
мир книг. Мой внук Юстас слишком еще молод, и я не думаю, что он обладает
необходимым для лидера здравым смыслом. Он ленив и легко поддается постороннему
влиянию. И только моя внучка София, по-моему, обладает всеми требуемыми
качествами: она умна, рассудительна, решительна, умеет объективно оценивать
ситуацию и, полагаю, благородна духом. Ей я и поручаю ответственность за
благоденствие семьи и за благоденствие моей дорогой свояченицы Эдит де Хэвилэнд,
которой я глубоко благодарен за пожизненную преданность и верность нашей семье.
Все вышесказанное является объяснением прилагаемого
документа. Гораздо труднее мне объяснить вам, мой старый друг, почему я
прибегнул к подобному обману. Я просто посчитал разумным не возбуждать лишних
разговоров и раздумий по поводу того, как я распорядился своим состоянием, и не
хотел ставить семью в известность о своем решении касательно Софии. Поскольку
оба моих сына уже в достаточной мере обеспечены деньгами, я не считаю, что
условия данного завещания ущемят их жизненные интересы.
Во избежание лишних разговоров и домыслов я попросил вас
составить для меня завещание, которое и зачитал вслух на семейном собрании,
после чего положил документ на стол, прикрыв его листом промокательной бумаги и
велел пригласить в гостиную двух слуг для его подписания. Когда они подошли ко
мне, я чуть сдвинул вверх промокашку, открыв нижнюю часть листа с текстом
завещания, поставил на нем свою подпись, после чего предложил расписаться и
свидетелям. Излишне пояснять, что при этом подписано было завещание,
приложенное к данному письму, а не составленное вами и зачитанное мной семье.
