— Я не возьму у тебя ни пенни, милая девочка. Как только все
дела в доме будут улажены, мы с Клеменси уедем в Западную Индию и начнем там
новую, простую жизнь. Если когда-нибудь я окажусь в крайней нужде, я обращусь
за помощью к главе семьи, — он обаятельно улыбнулся Софии. — Но до тех пор я не
возьму у тебя ни пенни, ведь на самом деле я очень непритязателен — Клеменси
может это подтвердить.
Неожиданно подала голос Эдит де Хэвилэнд.
— Все это, конечно, замечательно, — сказала старая леди. —
Но вы не должны забывать и о внешней стороне дела. Если ты, Роджер,
обанкротишься, не приняв помощи Софии, а потом уедешь куда-то на край света — в
обществе пойдут неприятные для Софии разговоры.
— Да что значит общественное мнение? — презрительно сказала
Клеменси. — Для вас, Клеменси, ничего, — отрезала Эдит де Хэвиленд. — Но София
живет в этом мире. Она девушка со светлой головой и добрым сердцем, и я не
сомневаюсь, что Аристид абсолютно прав в своем выборе главы семьи, хотя для
наших английских умов и кажется несколько странным решение обойти наследством
двоих сыновей. Но полагаю, будет неприятно, если кто-то заподозрит Софию в
жадности и нежелании помочь разорившемуся родственнику. Роджер подошел к
тетушке, обнял ее и прижал к себе.
— Тетя Эдит! — сказал он. — Вы милая… и такая упрямица. Но
вы совсем не понимаете Клеменси! И я сам знаю, чего мы с женой хотим, а чего —
не хотим.
Внезапно вперед выступила Клеменси, на ее худых щеках
полыхали алые пятна.
— Никто из вас, — вызывающе заявила она, — не понимает
Роджера! И никогда не понимал! И не думаю, что когда-нибудь поймет! Пойдем,
Роджер.
И они покинули гостиную. Мистер Гэйтскилл кашлянул и
принялся собирать бумаги. Лицо его выражало глубокое неодобрение. Он терпеть не
мог семейных сцен, следующих за оглашением условий завещания. По нему это было
хорошо видно.
Наконец я перевел взгляд на Софию: у камина стояла стройная
красивая девушка с гордо поднятой головой и твердым ясным взглядом. Только что
она стала обладательницей огромного состояния, но главной моей мыслью сейчас
была мысль о том, насколько одинока стала София в одно мгновение. Между ней и
ее семьей возникла непреодолимая преграда, и мне показалось, что девушка уже
осознала этот факт и безропотно смирилась с ним. Старый Леонидис переложил на
ее плечи тяжелый груз ответственности, веря, что он ей по плечу. Но в этот
момент мне было ее нестерпимо жаль.
До сих пор София не произнесла ни слова — ей еще не дали
такой возможности. А за внешней расположенностью семьи к девушке я уже ощутил
скрытую враждебность. Даже в разыгранной Магдой изящной сценке мне почудилась
тонкая нотка недоброжелательности.
Откашлявшись, мистер Гэйтскилл произнес краткую осторожную
речь:
— Позвольте мне поздравить вас, София. Вы стали чрезвычайно
богатой женщиной. Хочу вас предостеречь от… э-э… совершения каких-либо
неосмотрительных шагов. На текущие расходы я могу представить вам некоторую
сумму наличными. Если вы пожелаете подробно обсудить положение ваших дел —
всегда буду рад помочь вам советом. Вы сможете найти меня в отеле «Линколнз».
— Роджер… — упрямо начала Эдит де Хэвилэнд.
— Роджер, — перебил ее поверенный, — должен заботиться о
себе сам. Он взрослый человек… э-э… пятидесяти четырех лет от роду, кажется. И
Аристид Леонидис был совершенно прав, знаете ли. Роджер — не деловой человек и
никогда таковым не будет. — Гэйтскилл взглянул на Софию: — Вы, конечно, еще
можете спасти фирму по поставкам от банкротства, но не обольщайтесь надеждой,
что Роджер сумеет успешно вести ее дела.
— Спасать фирму дяди Роджера я и не подумаю, — София впервые
за все это время подола голос — и голос ее был решителен и деловит. — Это
абсолютно бессмысленная затея.
Гэйтскилл исподлобья взглянул на девушку и незаметно
улыбнулся. Потом попрощался со всеми и вышел.
Несколько мгновений в гостиной царило молчание, затем Филип
медленно поднялся на ноги.
— Мне пора вернуться к работе, — сказал он. — Я и так
потерял слишком много времени.
— Отец… — голос Софии прозвучал неуверенно, почти моляще.
Я почувствовал, что девушка чуть вздрогнула и слегка
отшатнулась назад, когда отец устремил на нее холодный, враждебный взгляд.
— Извини, что не поздравляю тебя, — произнес он. — Но все
это явилось для меня большим потрясением. Я никогда не мог даже предположить,
что мой отец так унизит меня… в благодарность за мою искреннюю любовь и
преданность… Да, любовь и преданность!
Впервые из-под маски ледяного спокойствия проступили
человеческие черты.
— Боже мой! — воскликнул Филип. — Как? Как он мог так
поступить со мной?! Он всегда был несправедлив ко мне — всегда!
— О нет, Филип, ты не должен так говорить, — вмешалась тетя
Эдит. — Не расценивай завещание Аристида как очередное оскорбление в свой
адрес. Это совсем не так! Просто когда люди старятся, они самым естественным
образом тянутся к молодому поколению… Уверяю тебя, дело только в этом. И кроме
того, у Аристида всегда было чрезвычайно острое деловое чутье. Он часто
говорил: делить состояние нельзя…
— Он никогда не любил меня, — произнес Филип тихим охрипшим
голосом. — Для него существовал один Роджер… И вот наконец… — Выражение крайней
злобы исказило его прекрасные черты. — Наконец отец понял, что Роджер — глупец
и неудачник, и лишил обожаемого первенца наследства.
— А как же я? — сказал Юстас.
До сих пор я едва обращал на него внимание, но успел
заметить — мальчик дрожит всем телом, словно с трудом сдерживая сильнейшее
волнение. Лицо Юстаса горело, в глазах стояли слезы, в срывающемся голосе
слышались истерические нотки: — Это позор! Просто позор! Как смел дедушка так
поступить со мной? Как он смел?! Я был его единственным внуком. Как он смел
предпочесть мне Софию? Это подло, я ненавижу его! Ненавижу! И никогда в жизни
не прощу ему этого. Отвратительный старый тиран!
Я желал его смерти. Я мечтал уехать из этого проклятого дома
и жить независимо… А теперь я должен буду бегать на задних лапках перед Софией,
выклянчивая подачки, и выглядеть полным идиотом. Лучше умереть…
Голос Юстаса сорвался, и мальчик опрометью бросился из
комнаты.
Эдит де Хэвилэнд осуждающе поцокала языком и пробормотала:
— Никакой выдержки!
— А я прекрасно понимаю, что он чувствует сейчас! —
воскликнула Магда.
— Я в этом не сомневаюсь, — ядовито заметила тетя Эдит.
— Бедняжка! Пойду утешу его.
— Но, Магда!.. — И мисс де Хэвилэнд поспешила за миссис
Леонидис.
