— Меня нанял супруг покойной, — ответила я после некоторой паузы.
— Шевельков? — недоверчиво переспросил Александр Дмитриевич.
— Нет, Сивоплясов. Аня не меняла свою фамилию, — сказала я, открывая дверцу «девятки». — Прошу вас! Здесь нас никто не подслушает.
— Значит, это правда… Аня действительно была замужем… — изрек Скиданов, усевшись в мою машину. — Татьяна, думаю, нам надо отъехать отсюда.
— Не проблема.
— Ну и дела! Сначала откуда-то возникает муж, потом происходит убийство, а затем я оказываюсь подозреваемым, — пробормотал себе под нос мой пассажир. А потом вдруг закричал: — Чушь все это, чушь! Никого я не убивал! Да как вы вообще могли на меня подумать?!
Я остановилась за углом, на парковке около универмага, и сказала:
— Александр Дмитриевич, вы были любовником Анны, квартирантки вашей жены. Кроме того, вас видели выходящим из дома, где она жила, и случилось это в то время, когда произошло убийство, поэтому…
— Когда это было? — перебил меня Скиданов, продолжая создавать видимость, что он только от меня впервые узнал об убийстве Шевельковой.
— Двадцать второго мая. — И далее я назвала конкретный временной интервал.
Мои слова заставили его призадуматься. Я увидела на лице Александра Дмитриевича напряженную работу мысли. Наверное, он искал какие-то отмазки. Таня, а вдруг Скиданов на самом деле не в теме? Его удивление выглядит вполне натуральным. К тому же в случае его виновности все отмазки он подготовил бы загодя.
— Да, я действительно тогда находился возле того дома, в котором моя жена сдает квартиру, но я туда не заходил. — Подозреваемый энергично замотал головой из стороны в сторону. — Хотите — верьте мне, хотите — не верьте, но я не заходил в квартиру и Аню не видел ни живой, ни мертвой!
— А что вы там делали? Только не говорите, что просто случайно проходили мимо.
— Нет, я там был, и не случайно, — не стал возражать Скиданов.
— А что же вы там делали?
— Да почему я должен отвечать на ваши вопросы?! Это моя личная жизнь, и она вас не касается! — взъярился ответственный коммунальщик.
— Вы должны отвечать на мои вопросы, чтобы рассеять мои подозрения, — объяснила я. — Неужели это не понятно?
— Подозрения… Идиотизм какой-то! Вы назвали меня любовником Анны… не знаю, откуда у вас такие сведения, но это не совсем отвечает действительности.
— Что значит — не совсем? — усмехнулась я. — Детский сад какой-то!
— Я не собираюсь вам ничего объяснять! — закипятился Скиданов. — Ничего!
— Придется! Не мне, так официальным органам. Вас в любом случае вызовут на допрос. Вы ведь частенько звонили Ане на сотовый, так? Все абоненты, с которыми Шевелькова разговаривала в тот день, автоматически подпадают под подозрение.
— Я звонил ей, не отрицаю, но это еще ничего не доказывает, — настаивал на своем чиновник.
— Вы надеетесь, что не оставили следов на месте преступления? Слабая надежда, особенно при наличии мотива и свидетелей!
— Какой мотив?! Вы просто спятили! Подождите, а вы никого другого не подозреваете? Больше никого там не видели?
— Сейчас речь идет конкретно о вас.
— Да при чем здесь я? Господи, чушь какая-то! Вы вообще уверены, что произошло убийство? Может, это был несчастный случай?
— Если вы считаете, что Аня могла от скуки обвить свою шею каким-то шнурком, сдавить ее, а потом, уже после смерти, спрятать куда-то удавку…
— Этого не может быть, не может! Она не могла! Зачем это ей?
— Ну, конечно, она не могла это сделать сама, — подтвердила я.
— Простите, я забыл, как вас зовут…
— Татьяна Александровна.
— Татьяна Александровна. — Скиданов обратил на меня взгляд, исполненный трагизма. — Неужели вы действительно считаете, что я мог убить эту девочку?
— Попытайтесь разубедить меня в этом.
— Зачем? Я не обязан вам доказывать свою невиновность, — сказал супруг моей клиентки и положил руку на рычаг, чтобы открыть дверцу, но я предусмотрительно заблокировала все двери. — Послушайте, можете передать своему клиенту, что ничего у меня с его женой не было! Она два месяца водила меня за нос, давала надежду, но так ни на что и не решилась… Вопреки вашему утверждению, мы не были любовниками, хотя я к этому стремился. Аня была праздником, свежим ветром, оживляющим мою скучную жизнь… Какая у нее была улыбка! Какие озорные огоньки в глазах!.. Феноменально обаятельная девушка. А вот моя жена всегда похожа на свою фотографию в паспорте — строга и угрюма. Света сублимировалась в своей работе, семья для нее перестала существовать, а если все еще и существовала, то… инерционно. А ведь когда-то она… Простите, я не должен был вам всего этого говорить.
Александр Дмитриевич закрыл лицо руками. Мне показалось, что он испытывает неловкость оттого, что дал волю своим эмоциям. Я решила «заземлить» его вопросом:
— Я так и не поняла: что вы делали во дворе того дома, где ваша жена сдает квартиру?
— Что? Ну, я хотел поговорить с Анной, но… так и не решился к ней зайти. — Скиданов пригладил рукой пряди редеющих волос. — Понимаете, я долгое время понятия не имел о существовании какого-то там мужа, а потому попросту не поверил Анне, решил, что она меня обманывает. Если Аня была замужем, то почему они не жили вместе? Поссорились, а затем помирились? Эти вопросы не давали мне покоя. По телефону Аня не разрешила прийти к ней. Но я пошел, а потом подумал: вдруг там ее муж?.. Хотя я вполне мог зайти туда на правах хозяина квартиры… Но не решился. Вот, собственно, и все! Вы мне не верите?
— Не знаю. В своем кабинете вы произвели на меня впечатление не очень-то робкого человека…
— Спасибо. — Скиданов горько усмехнулся.
— Пока не за что, — холодно ответила я, потому что не собиралась на этом заканчивать свой допрос. — У вас есть ключи от квартиры?
— Лично у меня — нет. В доме есть запасной комплект, но я его с собой не брал. Существуют же элементарные правила приличия… Вот что, Татьяна, мы с вами люди интеллигентные, поэтому давайте разойдемся по-хорошему. Вы сейчас разблокируете двери, и я выйду отсюда.
— Но наш разговор еще не окончен, — возразила я.
— Сегодня я вам больше ничего не скажу. Можете прийти ко мне завтра или послезавтра, когда захотите. Но сейчас мне надо идти. Выпустите меня немедленно! — сказал Скиданов, и по его решительной интонации стало очевидно, что удерживать этого человека в машине бесполезно.
Самое ужасное заключалось в том, что я не знала, как мне поступить дальше. Возможно, оттого, что я с самого начала выбрала неправильную тактику поведения, все мои ресурсы быстро иссякли. Александр Дмитриевич это прекрасно понимал и гнул свою линию. Работа в Дирекции единого заказчика сделала его психологически устойчивым к моральному нажиму. Я помнила, как быстро он разделался с толпой оголтелых просителей. Они мигом замолчали и ушли, довольные результатом своего общения с чиновником. А по сути, результата-то никакого и не было, только одни обещания решить коммунальные проблемы. Конечно, я выступила совсем в другой роли, но Скиданов оставался таким же непробиваемым.
