Но на безрыбье и один-единственный рак мог оказаться нужной мне рыбкой. Поэтому я согласно кивнула. В конце концов, даже утопленникам, говорят, иногда везет.
Девушка отправилась сообщить работяге о моем визите, а я, не удержавшись, послала воздушный поцелуй восхищенным моей красотой легионерам, что было встречено ими с одобрением и благодарностью.
Один из них тут же предложил мне руку и сердце, но я великодушно отказалась, дабы не обременять несчастного паренька своими странными увлечениями и пристрастиями. Мало того, что он стал бы обладателем личного сыщика, он еще был бы вынужден научиться готовить, иначе запросто мог бы умереть с голода.
Наконец вернувшаяся девица, ревниво подметившая смену интереса ее воздыхателей, предложила мне немного подождать, так как «его высочество нотариус» как раз решили отобедать.
Я вошла внутрь. Убранство конторы было более чем скромным. По-видимому, раньше здесь располагался детский физкультурный клуб, о чем свидетельствовали ностальгически сохраненные новыми поселенцами плакаты «ГТО» и замечательная статуя мальчика-пионера с суровым лицом, сжимающего в руке древко знамени. Еще там было довольно сыро и холодно. Даже захотелось выйти на солнце, поднадоевшее мне до этого.
Я начала разглядывать мальчика, обнаружив, что у него немного отбит кончик носа, и, наверное, поэтому он показался мне немного приунывшим. Мой нотариус явно любил поесть, поскольку делал это ужасно долго. Стало за него даже страшно: а ну как умрет от несварения желудка, не успев открыть мне страшной тайны. Мысль эта меня не на шутку испугала, и я нагло потянула на себя дверь, за которой нотариус предавался плотским утехам. И тут настал мой черед удивиться.
* * *
Прямо передо мной, куда более ошарашенный, нежели я, с открытым ртом и не донесенным туда чебуреком, который норовил своим жирным бочком упасть прямо на брюки владельца, сидел не кто иной, как Хацкиль Ильич, нечаянно встреченный мной в казино.
— Добрый день, — приветливо улыбнулась я, — не ожидала вас здесь увидеть… Как мне повезло, однако — хорошо, что это именно вы.
Он судорожно кивнул. То ли он на досуге занимался не совсем легальным бизнесом, то ли просто трепетал перед такой красавицей, как я, но что-то он нервничал.
— Чем я могу, собственно, вам служить? — наконец рискнул поинтересоваться он.
— Видите ли, Хацкиль Ильич, — молвила я непринужденно, — засела в моей голове навязчивая идея завладеть казино. И ничего с этим поделать я не могу. А мне сказали, что оно не продается. Говорят, что имя владельца известно только в вашей нотариальной конторе.
— Ну и что? — поинтересовался он.
— Да вот не подскажете ли вы мне, к кому обратиться, дабы побеседовать с владельцем?
— Ко мне, — буркнул он, — только я не могу вам сказать ничего. У меня есть обязательства определенного характера…
— А ежели мы с вами, любезный Хацкиль Ильич, эти обязательства проигнорируем? — осторожненько достала я из кармана невинный носовой платочек с хрустящими купюрами.
Он смотрел на мой платок как зачарованный. Признаюсь, мне даже стало стыдно за него. Нельзя же быть таким алчным, ей-богу! Да еще так бессовестно это показывать.
Он, почувствовав мое неодобрение, слегка устыдился, о чем свидетельствовали немного покрасневшие концы ушей.
— И все-таки не могу решиться на такое нарушение, — сокрушенно пробормотал он.
Впрочем, судя по его лицу, исполненному страданием, я поняла, что он отнюдь не из породы стойких оловянных солдатиков.
— Ну и ладно, — беспечно согласилась я. — Не хотите — не надо.
С этими словами платок с хрустящими, новенькими долларами скрылся в моем кармане.
Бедный нотариус нервно облизал пересохшие губы. По его обезумевшему взгляду можно было догадаться, сколь велики и глубоки страдания от потери достояния, которое так легко могло стать его.
Я встала.
— Возможно, что этот ваш неведомый владелец сам захочет продать казино, только некому будет… — бросила я через плечо моему насмерть замученному борьбой с самим собой слушателю.
Он явно лихорадочно проворачивал в голове, как же ему сделать так, чтобы деньги, маячившие перед ним, оказались в его руках, но при этом он не нарушил бы данное слово.
Наконец, когда я, вздохнув, уже открывала дверь, он меня окликнул тихим голосом:
— Постойте!
Я остановилась. Обернувшись, я увидела, что он достал какую-то бумагу. Посмотрев на нее, я увидела, что это дарственная.
— Я не могу, поверьте, сказать вам, кем казино было куплено, — подобострастно улыбнулся он, — но вот кому оно подарено — извольте…
Водрузив на место слегка уползшие на кончик носа очки, Хацкиль Ильич стал тихо шевелить губами, испытывая мое терпение.
Наконец, когда я уже начала раздражаться, он воскликнул:
— Вот!
На лице его засияла детская радость человека, нашедшего выход из затруднительного положения.
— Можете взглянуть сюда, — милостиво протянул он мне наполовину закрытую ладонью страницу.
Я всмотрелась. Это была заключительная часть дарственной, в которой сообщалось, что в качестве свадебного подарка казино передается невесте… Увидев ее имя, я не знала, то ли мне заплакать, то ли засмеяться.
— Спасибо, — изящно сделав реверанс, я, как скромная пансионерка, опустила глаза и спросила: — А где у вас касса?
— Касса? — недоуменно воззрился на меня вороватый нотариус.
— Ну да, касса… — кивнула я. — Я же должна заплатить за ваши услуги.
— Да… — он замялся, — собственно, вы мне можете заплатить.
Я улыбнулась.
— Замечательно! — и достала из кошелька пятнадцать рублей. Именно столько, как я прочла в тарифе услуг, стоили справки, полученные от нотариуса.
Протянув строго положенные по тарифу деньги, я вышла, оставив Хацкиля Ильича в недоумении. Ей-богу, иногда во мне просыпается садист.
Он настолько ошалел, бедняга, от моей наглости, что даже не бросился за мной вслед.
Я вышла на улицу.
* * *
Я шла по проспекту медленно, стараясь осмыслить происходящее. В движении почему-то всегда легче думать. Честно говоря, то, что я узнала от нотариуса, меня удивило. Все, что должно было стать ясным, стало только чуть-чуть более понятным… Впрочем, что же ее связывало с… Человек, на которого сейчас указывали все улики, был мне очень симпатичен. Конечно, он не лишен цинизма — но ведь и я сама иногда этим страдаю.
А в целом — в этом гадюшнике было слишком мало симпатичных физиономий. Мимо меня промчался автобус со «звездочками», спешащими на очередное представление.
На крыше автобуса висели транспаранты, призывающие всех бросить скучные дела и рвануть на праздник песни и танца. Предложение было заманчивое. В самом деле, Таня, хватит тебе этой гадостью заниматься. Лучше прямо сейчас побежать за ними, туда, где «веселясь и ликуя», весь народ будет плясать и петь. Представив себя распевающей в хоре что-то вроде «видно, не судьба…», я задрожала. Нет уж, мрачно подумала я, не мое это амплуа. Лучше уж я убийства буду раскрывать. Это мне отчего-то ближе и понятнее.
