– Назад по собственным следам? Но в таком случае куда они
могли лететь? Там Атласские горы, а за ними пустыня.
– Сиди́, ты клянешься, что все будет так, как ты
обещал? Заправочная станция в Чикаго?
– Ты ее получишь, Мохаммед, если мы выберемся отсюда.
– Успех зависит от воли Аллаха.
– Будем надеяться, что Аллах хочет сделать тебя владельцем
заправочной станции в Чикаго. А почему именно в Чикаго?
– Сиди, брат моей жены уехал в Америку и приобрел там
заправочную станцию. Ты хочешь, чтобы я всю жизнь провел на краю света? Здесь
есть деньги, хорошая пища, ковры и женщины, но это не современно – не
по-американски.
Питерс задумчиво вглядывался в полное достоинства смуглое
лицо. Мохаммед в белом одеянии являл собой величественное зрелище. Какие
странные желания таятся в человеческом сердце!
– Не уверен, что ты поступаешь разумно, – вздохнул Питерс, –
но будь по-твоему. Конечно, если нас раскроют…
Улыбка на смуглом лице продемонстрировала сверкающие
белизной зубы.
– Это означает смерть – во всяком случае, для меня.
Возможно, не для тебя, Сиди, так как ты им нужен.
– Они тут на короткой ноге со смертью, верно?
Мохаммед презрительно пожал плечами:
– Что такое смерть? Это также воля Аллаха.
– Ты помнишь, что должен сделать?
– Да, Сиди. Я должен отвести тебя на крышу после наступления
темноты и положить в твою комнату одежду, какую ношу я и другие слуги. Все
остальное – потом.
– Правильно. А сейчас лучше выпусти меня из лифта.
Кто-нибудь может заметить, что мы катаемся вверх-вниз, и что-то заподозрить.
Вечером были танцы. Энди Питерс танцевал с мисс Дженсен,
прижимая ее к себе и что-то шепча ей на ухо. Когда они медленно проплыли мимо
того места, где стояла Хилари, он поймал ее взгляд и дерзко подмигнул.
Хилари закусила губу, чтобы сдержать улыбку, и быстро отвела
глаза.
Она посмотрела на Беттертона, стоящего у противоположной
стены и разговаривающего с Торквилом Эрикссоном, и слегка нахмурилась.
– Потанцуете со мной, Олив? – послышался рядом голос
Мерчисона.
– Конечно, Саймон.
– Только я не слишком хороший танцор, – предупредил он.
Хилари старалась ставить ноги туда, где партнер не мог на
них наступить.
– Неплохое упражнение, – пыхтя, заметил Мерчисон. – На вас
ужасно красивое платье, Олив.
Беседа казалась сошедшей со страниц старомодного романа.
– Рада, что оно вам нравится, – сказала Хилари.
– Выбрали в отделе мод?
– Да, – ответила Хилари, не поддаваясь искушению сказать: «А
где же еще?»
– Должен заметить, – продолжал Мерчисон, – что у них все
отлично организовано. Недавно говорил об этом Бьянке. Здесь прямо «государство
всеобщего благосостояния». Никаких забот – ни о деньгах, ни о налогах, ни о
хозяйстве, ни о ремонте. Все делают за вас. Для женщины это просто чудесная
жизнь.
– Бьянка тоже так считает?
– Сначала ей было немного не по себе, но потом она вступила
в несколько комитетов, стала организовывать дискуссии и лекции. Бьянка
жалуется, что вы в этом не участвуете.
– Боюсь, что я не из той категории, Саймон. Меня никогда не
вдохновляла общественная деятельность.
– Да, но вам, женщинам, нужно как-то развлекаться. Вернее,
не развлекаться, а…
– Чем-то заниматься? – подсказала Хилари.
– Вот именно. Современной женщине это просто необходимо. Я
понимаю, что женщины вроде вас и Бьянки в какой-то мере проявили
самопожертвование, прибыв сюда. Ни вы, ни она, к счастью, не принадлежите к
миру науки – боже избавь от ученых женщин! Большинство из них просто
невыносимы! Я сказал Бьянке: «Дай Олив время освоиться». К этому месту нужно
привыкнуть. Сначала возникает эффект клаустрофобии, но это проходит…
– Вы имеете в виду, что можно привыкнуть ко всему?
– Ну, это зависит от человека. Например, Тому приходится
нелегко. Кстати, где он? А, вижу, разговаривает с Торквилом. Они прямо
неразлучны.
– Мне это не слишком нравится. Не думаю, что у них много
общего.
– Молодой Торквил кажется очарованным вашим мужем. Следует
за ним повсюду.
– Я заметила. Интересно, почему?
– Ну, у него всегда имеется в запасе какая-нибудь
замысловатая теория. Я не в состоянии уследить за ним, так как он скверно
говорит по-английски, а Том слушает и вроде бы понимает.
Танец кончился. Подошел Энди Питерс и пригласил Хилари на
следующий танец.
– Я заметил, как вы страдали за правое дело, – усмехнулся
он. – Вам здорово отдавили ноги?
– Я была достаточно проворна.
– А мою работу вы заметили?
– С мисс Дженсен?
– Да. Могу сказать без ложной скромности, что имел ощутимый
успех. Эти угловатые близорукие девицы необычайно податливы.
– Вы производили впечатление всерьез увлеченного ею.
– Этого я и добивался. При соответствующем обращении девушка
может оказаться полезной. Она знает многое, что здесь творится. Например,
завтра сюда прибудут важные персоны – врачи, правительственные чиновники,
парочка богатых попечителей.
– Думаете, нам может представиться шанс…
– Нет, не думаю. Держу пари, на этот счет позаботятся как
следует, так что не питайте ложных надежд. Но это важно, потому что мы узнаем,
как происходят такие процедуры, и в следующий раз, возможно, нам кое-что
удастся. А пока что, кормя с руки Дженсен, я могу выкачивать из нее
разнообразную информацию.
– И кто-то из посетителей знает…
– Об организации? Уверен, что нет. Они просто инспектируют
лепрозорий и медицинские исследовательские лаборатории. Это место недаром
построено как лабиринт – постороннему не догадаться о его размерах. Думаю,
несколько перегородок будут закрыты и нас полностью изолируют.
– Это выглядит невероятным.
– Знаю. Здесь почти все время чувствуешь себя как во сне.
Слава богу, тут нет детей! Вы должны радоваться, что бездетны.
Питерс почувствовал, как внезапно напряглось ее тело.
