– Но ведь это ужасно! – воскликнула Хилари.
– Полезно, – мягко поправил Аристидис. – Ибо пациент будет
счастлив, всем доволен и не станет испытывать тревог и страхов.
– Я не верю, что это когда-нибудь случится, – с вызовом
сказала Хилари.
– Простите, chere madame, но вы едва ли достаточно
компетентны, чтобы рассуждать на эту тему.
– Я имею в виду, – пояснила Хилари, – что не верю, будто
покорное, всем довольное животное окажется способным к творческой деятельности.
Аристидис пожал плечами:
– Возможно, вы правы. Я уже говорил, что вы умны. Время
покажет. Эксперименты постоянно продолжаются.
– Эксперименты! На живых людях?
– Разумеется. Это единственный практический метод.
– Но… что это за люди?
– Неудачники, – отозвался Аристидис. – Те, которые не могут
приспособиться к здешней жизни, отказываются сотрудничать. Это хороший материал
для экспериментов.
Хилари вонзила пальцы в диванные подушки. Этот желтолицый
улыбающийся человечек внушал ей непреодолимый ужас. Все, что он говорил,
звучало разумно, логично и деловито, становясь от этого еще страшнее. Перед ней
был не маньяк-убийца, а всего лишь человек, для которого его ближние были
просто сырьем.
– Вы не верите в Бога? – спросила Хилари.
– Конечно, верю! – Мистер Аристидис поднял брови. Судя по
тону, вопрос его шокировал. – Я уже говорил вам, что я религиозный человек.
Господь благословил меня, даровав деньги и власть.
– И вы читаете Библию? – допытывалась Хилари.
– Естественно, мадам.
– Помните, что Моисей и Аарон сказали фараону? «Отпусти
народ мой».
Он улыбнулся:
– Итак, я – фараон? А вы – Моисей и Аарон в одном лице? Вы
это имели в виду, мадам? Позволить этим людям уйти – всем или… только одному?
– Всем, – заявила Хилари.
– Но вы отлично понимаете, chere madame, что просить об этом
– пустая трата времени. Быть может, речь идет о вашем муже?
– Он бесполезен для вас – уверена, что вы это поняли.
– Возможно, мадам, вы говорите правду. Да, я сильно
разочарован в Томасе Беттертоне. Я надеялся, что ваше присутствие воскресит его
гений, которым он, несомненно, обладал. Его репутация в Америке не позволяет в
этом сомневаться. Но ваше прибытие, кажется, не произвело никакого эффекта.
Разумеется, я основываюсь не на собственных знаниях, а на докладах специалистов
– его коллег-ученых, которые работают с ним. – Аристидис пожал плечами. – Он
работает добросовестно, но весьма посредственно.
– Некоторые птицы не могут петь в неволе, – сказала Хилари.
– Возможно, некоторые ученые в аналогичных обстоятельствах не способны
творчески мыслить. Вы должны это признать.
– Я этого не отрицаю.
– Тогда зачислите Томаса Беттертона в список ваших неудач и
позвольте ему вернуться назад.
– Это едва ли осуществимо, мадам. Я еще не готов поведать
миру об этом месте.
– Вы можете взять с него слово хранить тайну. Он поклянется…
– Разумеется, поклянется. Но не сдержит слова.
– Сдержит! Я ручаюсь!
– Вы его жена. Поручительство жены немногого стоит. Конечно,
– Аристидис откинулся на спинку дивана, соединив кончики желтых пальцев, – он
может оставить вместо себя заложника, и это заставит его держать язык за
зубами.
– Вы имеете в виду…
– Я имею в виду вас, мадам. Как вы смотрите на то, чтобы
Томас Беттертон покинул это место, а вы остались заложницей?
Хилари смотрела мимо собеседника. Мистер Аристидис не мог
знать, какие картины встают перед ее глазами. Она снова находилась в больничной
палате, сидя возле умирающей женщины. Она слушала Джессопа и запоминала его
инструкции. Если Томас Беттертон получит свободу, а она останется здесь, не
будет ли это лучшим способом выполнить свою миссию? Мистер Аристидис не догадывался,
что ей не стать заложницей в обычном смысле слова, так как она ничего не значит
для Томаса Беттертона. Жена, которую он любил, уже умерла.
Хилари подняла голову и посмотрела на старика, сидящего на
диване.
– Я бы согласилась, – сказала она.
– У вас есть мужество, верность и преданность, мадам. Это
хорошие качества. Что до остального… – Он улыбнулся. – Мы поговорим об этом
снова в другой раз.
– О нет! – Хилари закрыла лицо руками, ее плечи задрожали. –
Я не могу этого вынести! Это бесчеловечно!
– Не стоит так волноваться, мадам. – Голос старика звучал
мягко и успокаивающе. – Мне доставило удовольствие рассказать вам о моих целях
и надеждах. Было интересно понаблюдать, какой эффект это произведет на
абсолютно неподготовленный ум – здравый и уравновешенный, как у вас. Вы
испытываете ужас и отвращение. Все же мне кажется разумным шокировать вас
подобным образом. Сначала мои идеи вас возмутили, потом вы подумаете над ними и
в конце концов сочтете их вполне естественными, как будто они существовали
всегда.
– Никогда! – крикнула Хилари. – Никогда! Никогда!
– В вас говорят страсть и дух противоречия, свойственный
рыжеволосым, – заметил мистер Аристидис. – У моей второй жены были рыжие
волосы. Она была красивой женщиной и любила меня. Странно, не так ли? Я всегда
восхищался рыжими женщинами. Ваши волосы очень красивы. Но мне в вас нравится и
многое другое – смелость, мужество, решимость отстаивать собственное мнение. –
Он вздохнул. – Увы! Женщины сами по себе теперь мало меня интересуют. У меня
есть пара молоденьких девушек, которые иногда меня развлекают, но сейчас я
предпочитаю духовное общество. Поверьте, мадам, ваше общество подействовало на
меня освежающе.
– Предположим, я повторю все, что вы мне сообщили, моему
мужу?
Аристидис снисходительно улыбнулся:
– Предполагать можно что угодно. Но вы в самом деле так
поступите?
– Я… не знаю.
– Вы благоразумны, – заметил мистер Аристидис. – Некоторые
знания женщине лучше держать при себе. Но вы устали и расстроены. Время от
времени, когда я буду наносить сюда визиты, вас станут приводить ко мне, и мы
обсудим много интересных вещей.
– Позвольте мне уехать отсюда! – Хилари умоляюще протянула
руки. – Позвольте уехать вместе с вами! Пожалуйста!
Старик покачал головой. Выражение его лица было
снисходительным, но в нем ощущался легкий оттенок презрения.
