Самолет в Касабланку должен был вылететь из аэропорта Орли
завтра, в десять тридцать утра, но, когда они прибыли в Орли, там царило
смятение. Приземлялись самолеты из многих городов Европы; все прибытия и
отправления были задержаны.
Измученный клерк за столом справок пожал плечами:
– Мадам не сможет улететь рейсом, на который заказала место!
Все расписание пришлось изменить. Если мадам немного подождет, возможно, все
устроится.
В итоге Хилари сообщили, что есть место на самолете, летящем
в Дакар, который обычно не садится в Касабланке, но сделает это в силу
сложившихся обстоятельств.
– Вы просто прибудете тремя часами позже, мадам.
Хилари тут же согласилась, удивив и обрадовав клерка.
– Мадам не представляет всех трудностей, обрушившихся на
меня этим утром, – сказал он. – Пассажиры так неблагоразумны! Ведь это не я
устроил туман! Естественно, возникли затруднения. По-моему, мадам, к таким
вещам нужно относиться с юмором. Apres tout
[1]
, мадам, какое значение имеет
задержка на два-три часа? Какая разница, тем или другим самолетом лететь в
Касабланку?
Однако в тот день разница была куда более значительной, чем
казалось маленькому французу. Когда Хилари наконец прибыла в Касабланку и
шагнула на взлетное поле, носильщик, кативший рядом с ней тележку с багажом,
заметил:
– Вам повезло, мадам, что вы не летели предыдущим,
регулярным рейсом.
– А что произошло? – спросила Хилари.
Носильщик с беспокойством огляделся вокруг, но, в конце
концов, новости было невозможно сохранить в тайне. Он доверительно склонился к
Хилари и объяснил, понизив голос:
– Mauvaise affaire!
[2]
Самолет разбился при посадке. Пилот,
штурман и большинство пассажиров погибли. Четверо или пятеро доставлены в
больницу, но они в тяжелом состоянии.
Первой реакцией Хилари был бешеный гнев. «Почему я не
оказалась в этом самолете? – мелькнуло у нее в голове. – Я бы уже была мертва,
и все было бы кончено. Больше никаких горестей и страданий! Люди в том самолете
хотели жить, а я… я не хочу! Так почему же это не случилось со мной?»
Хилари прошла поверхностный таможенный осмотр и поехала с
багажом в отель. Был ясный солнечный день. Чистый воздух и голубое небо – все,
как она себе представляла. Туман, холод и сумрак Лондона остались позади вместе
с ее несчастьями. Здесь царили яркие краски, и жизнь оживленно пульсировала…
Открыв ставни своей спальни, Хилари выглянула на улицу. Да,
все соответствовало ее ожиданиям. Она медленно отвернулась от окна и села на
край кровати. Спасена, спасена… Эти слова стучали у нее в голове назойливым
рефреном с тех пор, как она покинула Англию. Но теперь Хилари с ужасающей
ясностью осознала, что спасения нет.
Все было точно так же, как в Лондоне. Она сама, Хилари
Крейвен, оставалась той же самой. Ей хотелось спастись от самой себя, но в
Марокко она была такой же, как в Лондоне.
– Какой же дурой я была, – еле слышно прошептала Хилари. –
Почему мне казалось, будто я изменюсь, покинув Англию?
Могила Бренды – маленький, трогательный холмик – находилась
в Англии, и там же Найджел вскоре должен вступить в брак с новой женой. Почему
же она думала, что здесь, в Марокко, все это станет менее значительным? Она
просто принимала желаемое за действительность. Ну, теперь с этим покончено.
Хилари понимала, что бежала от реальности, с которой не могла смириться. Можно
вынести все, что угодно, пока для этого есть причина. Она вытерпела свою долгую
болезнь, измену Найджела и те жестокие обстоятельства, при которых это
происходило, – вытерпела, потому что рядом была Бренда. Потом началась
медленная, изнурительная борьба за жизнь Бренды – борьба, окончившаяся
поражением… Теперь ей незачем жить. Чтобы осознать это, понадобилось
путешествие в Марокко. В Лондоне Хилари испытывала странное ощущение, что если
она выберется оттуда, то сможет забыть прошлое и начать жизнь заново. Поэтому
она отправилась в это место, никак не связанное с ее прошлым и обладающее всеми
качествами, которые ее привлекали, – солнечным светом, чистым воздухом,
незнакомыми людьми и окружением. Ей казалось, что здесь все будет по-другому.
Но она ошибалась – все осталось прежним. Факты были простыми и беспощадными – у
нее, Хилари Крейвен, пропало желание жить.
Если бы не вмешался туман и она полетела на самолете, на
который заказывала билет, ее проблема, вероятно, была бы уже решена. Ее
изувеченное тело лежало бы в каком-нибудь морге при французской колониальной
администрации, а ее душа успокоилась бы, навсегда освободившись от страданий. Ну,
этого результата можно добиться и сейчас, хотя придется немного потрудиться.
Все было бы куда легче, если бы у нее имелось снотворное.
Хилари вспомнила, как она просила рецепт у доктора Грея и какое странное
выражение появилось на его лице.
– Не надо, – ответил он. – Куда лучше засыпать естественным
образом. Сначала, возможно, будет трудновато, но потом сон нормализуется.
Неужели доктор знал или подозревал, что может дойти до
этого? Как бы то ни было, решение принято. Хилари встала с кровати – теперь ей
нужно отправиться на поиски аптеки.
Хилари всегда казалось, что в зарубежных городах лекарства
продаются свободно. К ее удивлению, она обнаружила, что это не так. Первый
аптекарь снабдил ее всего двумя дозами – для бо́льшего количества, объяснил
он, требуется рецепт врача. Хилари поблагодарила его и быстро вышла,
столкнувшись с высоким, мрачноватым на вид молодым человеком, который извинился
по-английски. Потом она услышала, как он просит у аптекаря зубную пасту.
Это позабавило Хилари. Зубная паста казалась такой обычной и
повседневной. Потом ее пронзила острая боль – мужчина просил тот сорт пасты,
который предпочитал Найджел. Хилари перешла улицу и вошла в другую аптеку.
Перед возвращением в отель она побывала в четырех. Как ни странно, в третьей
аптеке молодой человек с совиным лицом появился снова, упорно требуя пасту того
же сорта, которой, по-видимому, пренебрегали французские аптекари в Касабланке.
Хилари пребывала в почти веселом настроении, переодеваясь и
приводя себя в порядок перед тем, как спуститься в ресторан. Она намеренно
пошла обедать поздно, потому что не хотела встречаться с кем-либо из своих
спутников или из экипажа самолета. Впрочем, это было маловероятным, так как
самолет улетел в Дакар, а в Касабланке, кроме нее, вроде бы никто не
высаживался.
Ресторан уже был почти пуст, но Хилари снова увидела
англичанина с совиным лицом, который только что кончил обедать, сидя за
столиком у стены. Он читал французскую газету и казался поглощенным этим
занятием.
