— Ты и вправду не понимаешь.
Сара сжала кулаки.
— Можно я закурю?
— Нет.
Сара вздохнула.
— Мы потрахаемся когда-нибудь в обозримом будущем?
— Нет.
— Что ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты поняла, что я ушел из семьи не ради быстрого траха или краткого и знойного романа. Это не кризис середины жизни, не временное помешательство и не каприз. Это моя жизнь. — Дэниел взял ее руки, стиснув их между своими ладонями. Он говорил очень тихо, почти шептал: — Я никогда не любил рисковать, Сара. Занявшись с тобой любовью, я впервые нарушил закон.
После каждой нашей встречи мне весь день становилось плохо от одной мысли о дочерях, Лизе, моей работе, о Боге.
— Брось смотреть на меня сверху вниз. Ну да, ты старый. Ну да, ты пожертвовал всякими своими дерьмовыми семейными ценностями. Фу-ты ну-ты! — Сара высвободила руки и вытащила сигареты из сумочки. Она проигнорировала взгляд его сузившихся глаз, закурила и сразу же почувствовала себя лучше. — Ты, мистер Добрый Религиозный Семьянин, обзавелся на пару месяцев пылкой, обожающей, послушной маленькой сексуальной рабыней. Потом удрал и восемь лет жил своей жизнью Доброго Религиозного Семьянина. Пока ты там проводил отпуск в разных странах, катался на лыжах и трахал свою жену, я здесь росла. Я уже не четырнадцатилетняя девственница. Я повидала больше, чем ты можешь поверить. Так прекрати всю эту мелодраматическую чепуху. Одно из двух: или ты хочешь меня, или нет. Все остальные проблемы решим потом по ходу дела.
Дэниел глядел на нее секунд десять. Потом взял сигарету из ее руки, подошел к окну и выбросил. Когда он повернулся к ней, на лице его была улыбка.
— Ты невероятна. То есть...— Он подошел и опустился на колени у ее ног. — Ты невероятна, Сара. Ты каждый раз сбиваешь меня с ног своей красотой, умом, волей к жизни. Как мне сохранить ясность мыслей?
— Ты и не должен. Ясность мыслей — для нсего остального мира; со мной можешь сходить с ума.
— Знаю, ты думаешь, что у меня причуды, по прежде чем дать этому произойти, мне необходимо знать, что ты чувствуешь то же, что и я. Сопротивляться соблазну овладеть гобой, когда ты так доступна мне, — самое грудное, что я делал когда-либо в жизни, так что, пожалуйста, не осложняй мне задачу.
— Не понимаю. — Она пожала плечами, и он, беся ее и очаровывая, пожал плечами в ответ.
— Мне надо показать тебе еще кое-что, — сказал он, снова подходя к книжным полкам.
— Если это не твой член, мне не интересно.
— Перестань так говорить, или я вызову такси. — Он протянул ей помятый желтеющий конверт. — Посмотри.
Сара закатила глаза, но взяла конверт и вытащила небольшую стопку фотографий. На первой была официальная школьная фотография четырнадцатилетней Сары в темносиней плиссированной юбочке, белой рубашке и синем пиджаке, с двумя длинными косичками. Дальше шли два расплывшихся снимка Сары, играющей в футбол в спортивной форме. На одном она подняла руки вверх, торжествуя победу, на другом — бежала вперед, хмурясь на свою невидимую противницу. Дальше шла фотография Сары на школьном празднике в плавательном бассейне. Эта фотография была почти одинакова с той, которую Джейми носил в бумажнике, только здесь Джейми был отрезан, так что видно было лишь его руку, лежащую на мокром плече Сары. О господи, что бы он сказал обо всем этом?
Она взяла последнюю фотографию и поморщилась. Когда Сара была в редколлегии школьной газеты, мистер Карр был их руководителем и захотел, чтобы на внутренней стороне обложки было несколько фотографий команды за работой. Сара и другие четыре члена комитета позировали, кривляясь, высовывая языки и щурясь. Он снял, наверное, целую пленку, и все думали, что они такие забавные, когда скашивают глаза и наставляют друг другу рожки над головой. Фотография, которую сейчас держала Сара, не относилась к этим глупым снимкам. На этой фотографии Сара сидела одна за столом, ее волосы падали на плечо. Она сосредоточенно смотрела на вырезки, разложенные на столе, не замечая объектива нацеленного на нее под таким углом, что между тощими, невинно расставленными ногами виднелся треугольник розовых трусиков.
Сара положила фотографии на пол перед собой.
— Ты снял их до того, как мы... Это извращение, Дэниел.
— Я знаю. Когда Лиза поймала меня с ними, она чуть с ума не сошла, угрожала вызвать'полицию. Я рассказал ей всю правду, сказал, что любил тебя, но она только рассердилась еще больше. Полагаю, вся ее болтовня о насилии и эксплуатации скрывала простую ревность.
— И она тебя выгнала?
Дэниел покачал головой.
— Нет, она повела себя очень разумно. Она предложила раздельные спальни и лечение у психотерапевта; я с благодарностью согласился. Психотерапевт помог мне больше, чем я мог предположить. Я рассказал ему о тебе, о романе и фотографиях, о фантазиях, обо всем. Потом он спросил меня, готов ли я работать над тем, чтобы оставить эти воспоминания позади. Он сказал, что если я серьезно намерен спасти свой брак, то мне надо предпринять серьезные усилия, чтобы оставить прошлое в прошлом. Я понял, что совершенно не хочу этого. Я вернулся домой и сказал Лизе, что ухожу от нее, чтобы разыскать тебя. Девочки, понятное дело, встали на сторону матери. Обе сказали, что у них больше нет отца.
— Дэниел... — Теперь Сара понимала немного больше. Она понимала, что он пожертвовал большим, чем все, что она когда-либо имела. Она понимала, но из-за этого лишь больше жаждала его. Она провела ладонями по его лицу, волосам, вниз по шее, по плечам. — Я люблю тебя, и я действительно понимаю, чем ты пожертвовал. Но прошлое в прошлом, теперь мы можем быть вместе.
Он отстранился, так что она не могла его достать.
— Мне важно, чтобы мы сделали это правильно. Если ты любишь меня, ты позволишь мне сделать это правильно. Ты будешь ждать.
Она вздохнула и опустила взгляд на рассыпанные перед ней фотографии.
— Ты их снял, чтобы на них дрочить, или как?
— Я подумал, может быть, они помогут мне избавиться от любви, чтобы мне не пришлось... Но не получилось. Я... Я пошел к своему исповеднику и рассказал ему, что одержим другой женщиной. Что я борюсь с соблазном совершить измену. Он велел мне молиться о прощении и оказывать больше внимания моей жене.
— И ты стал ей оказывать больше внимания? — От мысли о нем с другой женщиной по коже пробежал холодок. Она была такая красивая, его жена, гораздо красивее, чем Сара.
— Я пытался. Не получилось. Каждый раз, занимаясь любовью с Лизой, я думал о тебе. Мне было только хуже, потому что она не была тобой, и я был неудовлетворен, да еще чувствовал стыд оттого, что предаю ее, пусть только в мыслях. Я любил ее и очень сердился на свои чувства. Я пытался убедить себя, что это лишь этап, кризис середины жизни или что-то в этом роде. Но это не прошло. Это становилосьвсе сильнее и сильнее. И, наконец, фотографий стало недостаточно.
