— Кофе! Ты просто сокровище! — Он обнял ее и легко поцеловал. Ее губы болели, но она поцеловала его в ответ, сильно.
— Я подогреваю рогалики.
Дэниел улыбнулся и осмотрелся в кухне. Раздался звонок микроволновки, он засмеялся.
— Там подогреваешь? Они будут сырые и ужасные.
Сара вытащила тарелку. Рогалики были сырые и ужасные, но он просто снова рассмеялся и помог ей намазать их маслом с вареньем. Они отнесли кофе и неудавшуюся выпечку на задний балкон, по пути завернувшись в скатерти из комода.
— Как ты думаешь, который час? — спросила Сара, глядя на темное небо и темные окна здания напротив.
Дэниел пожал плечом и повернул голову, чтобы посмотреть на часы в комнате.
— Четыре десять. Черт подери, мы, наверное, несколько часов там проспали. Неудивительно, что спина болит.
Сара вспомнила, что, когда он привязывал ее, часы в спальне показывали шесть сорок шесть.
— Дэниел, какой сегодня день?
Он засмеялся, и крошка рогалика вылетела у него изо рта и упала на колено Сары. Секунду она смотрела на нее, чувствуя себя потерянной и запутавшейся. Все было горячим и мерцающим, все пахло его кожей и звучало, как его смех.
— Вторник, мой космический юнга.
— Ой, — Сара заметила каплю джема у него на подбородке, потянулась и вытерла ее пальцем. — Что случилось с воскресеньем и понедельником?
Дэниел поймал ее руку, поднес измазанный палец к губам и сосал его дольше, чем нужно было, чтобы слизать джем.
— Мы их уничтожили.
Сара пошла за сигаретами и, хромая по квартире в поисках, содрогнулась. Квартира выглядела, как место преступления. Бордовая бархатная подушка была разорвана, внутрснности рассыпались по полу гостиной. На кремовом ковре — несколько пятен. На стене холла, рядом с панелью, — кровавое пятно — судя по форме и размеру, отпечаток руки Сары. В ванной было разбито зеркало, а также дверь душевой кабины, которая рассыпалась на миллион мелких частей, так непохожих на длинные сверкающие осколки в раковине. В ванной не было крови, только удушливый запах рвоты. Она нашла сигареты в спальне и села на кровать, чтобы покурить.
Сдернув скатерть, Сара стала осматривать свое тело в поисках указаний на то, что произошло. Черные синяки на внутренних сторонах бедер бледнели до серого цвета рядом с коленями; ниже все было покрыто детскими ссадинами и царапинами. Живот побаливал, но на вид был в порядке. На ребрах синяки, с левой стороны содрана кожа. Груди покрыты синими и черными пятнами; когда она наклонилась вперед и посмотрела в зеркало, то увидела, что засосы шли по правой стороне шеи до самого уха. На горле чернели отпечатки пальцев; она дотронулась до них с почтением, благоговея перед тем, что с ней сотворили, и что она перенесла.
— Я уж подумал, что ты меня бросила. — Голый Дэниел сел на край постели и достал сигарету из смятой пачки.
— Никогда я тебя не брошу. С каких пор ты куришь? — спросила его Сара, думая, что он курит элегантно.
— В последнее время меня обуревают странные желания. То, в чем я не нуждался и чего не хотел никогда в своей жизни, вдруг стало необходимым. — Он лег поперек кровати, положив голову ей на живот. Сара заметила, что его тело почти не повреждено. Небольшие синяки здесь и там, совсем не похожие на следы побоев на теле Сары.
— Что ты со мной сделал? — спросила она, гладя его лоб.
Дэниел выпустил дым ей в лицо.
— Что ты имеешь в виду?
— Я почти ничего не помню.
— Я так и подумал, что ты, возможно, забудешь. Жаль. Мы здорово провели время.
— В этом я не сомневаюсь, — ответила Сара. — Я помню, как подумала, что умираю, а потом случилось то, что, как я помню, называется «спинальный оргазм». Ну, я тебе скажу, это было, как будто у меня появился дополнительный набор нервных окончаний. Что это было?
Дэниел протянул ей дымящийся окурок, и она погасила его, а он перевернулся на бок, заглядывая ей в лицо.
— Тебе в жизни довелось побеситься, правда?
— М-м, да, я полагаю.
— Ты когда-нибудь принимала амилнитрит?
— Да. Диджей, с которым я одно время встречалась, сидел на этой дряни. Мне от этих таблеток хотелось по стенкам бегать, и ис то чтобы это было приятно. Но в то время я еще и на амфетаминах сидела, и не думаю, что это было хорошее сочетание.
— Боже мой, Сара. — Дэниел нахмурился, сдвинув брови. — Как бы там ни было, ты испытала нехимический эквивалент вдыхания амилнитрита в момент оргазма. Я ограничил тебе доступ кислорода, и кора головного мозга уснула и перестала тормозить области мозга, стимулирующие ощущения.
— Ты душил меня, чтобы я сильнее кончила.
— В общем, да.
— О! — Сара коснулась чувствительной кожи на шее, бросив взгляд в зеркало, чтобы снова увидеть черные отпечатки его пальцев.
— «О!» и только? Ты должна быть просто потрясена. Обучение этой технике стоило мне немалых денег. Она считается совершенно особенной.
— А если бы я умерла?
Дэниел оскалился и проговорил гортанным голосом:
— Я бы перерезал себе горло и медленно истек кровью над твоим трупом.
Сара подняла его голову и легла рядом с ним. Он накрыл ее руками и ногами. Ей пришлось отбиваться от его языка, чтобы заговорить.
— Если бы я подумала, что ты шутишь, я бы ответила: «Вот извращенец». Но я знаю, что ты серьезно, и мне почти хочется, чтобы ты так и сделал. Я почти хочу, чтобы ты истек кровью над моим еще теплым телом. Я хочу, чтобы взломали дверь и увидели тебя на мне, и твое горло зияло бы, а мое было сдавлено, и мои волосы пропитались бы твоей засыхающей кровью. Когда они разделят нас, мои волосы будут выдернуты и застрянут в твоей ране, и часть меня останется внутри тебя навсегда. Наши клетки будут разлагаться вместе.
Дэниел покрыл ее лицо влажными поцелуями.
— Ты злая. Ты заставляешь меня хотеть самого ужасного. Посмотри, что я с тобой сделал!
— Что же ты со мной сделал? Я почти ничего не могу вспомнить после того, как ты перекрыл доступ кислорода. То есть, кое-что я помню, но все как в тумане.
Дэниел сел на кровати, потянулся за сигаретами и зажег две.
— Я накачал тебя виски и транквилизаторами, а потом насиловал тебя два дня.
— Тебе не нужно меня одурманивать или привязывать.
— Но это так здорово. Только твоя кожа слишком непрочная. Мне почти не приходится прилагать усилий, чтобы у тебя потекла кровь.
— У меня даже не было возможности сделать больно тебе. Мне обидно, что твоя кожа осталась нетронутой. — Сара держала горящую сигарету над его бедром. — Можно?
— Если просить разрешения, это неинтересно, Сара.
