В ту ночь она получила ответ. Дэниел обезумел. Он сказал, что она представляет себя как вызов его чувству приличия и самоконтролю; что такое приготовление своего тела — признак шлюхи, и значит, именно такого обращения она ожидает; что, принимая позу подростка, она просила его стать ей отцом, властвовать над ней, наказывать ее; что она предлагает себя как чистый холст и не должна удивляться, если он захочет оставить на нем отметины; что ее неестественная гладкость спровоцирует неестественное насилие; что жестоко с ее стороны провоцировать его на действия, о которых он потом пожалеет; что она достойна презрения, так манипулируя его желаниями; что она гениально умеет догадываться о том, что ему нужно, без слов; что ее чуткость и великодушие пристыдили его; что она чудесна, божественна, невозможно совершенна и что его любовь к ней невозможно описать.
На следующее утро она едва могла двигаться, но все же заставила себя дотащиться до зеркала и встала перед ним, улыбаясь себе, хотя лицо ее болело так же, как все остальное. Вчера она была арктическим пейзажем: ледяная пустота, ничто. Дэниел вызвал ее к жизни. Зубами и ногтями, ремнями и пряжками, спичками и стеклом он придал ей текстуру и цвет. Его тьма, самое худшее в нем было написано на ней. Она была довольна, что он так ее пометил.
А потом как-то раз в пятницу днем Дэниел не вернулся домой с работы. Сара не хотела раздражать его — вдруг он просто забыл предупредить ее о позднем собрании — и ждала до семи часов, пока не позвонила сначала ему на службу, а потом на мобильный телефон. Оба звонка поступили на его голосовую почту, как и сотни звонков, которые она сделала в следующие четыре с половиной часа.
В одиннадцать тридцать он вошел и прошел мимо гостиной, где она сидела, рыдая, на полу, в ванную. Сара побежала за ним, но дверь захлопнулась.
— Где ты был? — крикнула она.
Ответа не было. Она стояла, вслушиваясь в шум душа. Когда вода перестала течь, она снова спросила:
— С тобой все в порядке?
Он открыл дверь и вышел.
— Все замечательно.
Он обошел ее и вошел в спальню.
Охваченная паникой еще более сильной, чем когда его не было, она пошла за ним.
— Что случилось?
Он сел на кровать, вытирая ноги.
— Совершенно ничего, Сара. — Он не смотрел на нее.
— Я так волновалась. Я не могла до тебя дозвониться и не знала...
— Я пошел пропустить стаканчик в тишине и покое. Ключевое слово «тишина». Просто не мог вынести мысли о том, что приду домой, и весь вечер мне придется слушать твою нескончаемую болтовню. — Он встал и повесил полотенце на спинку кровати. — Так что, пожалуйста, заткнись, или мне придется вернуться в паб.
Сара смотрела, как он откинул одеяло и забрался в постель. Сегодня утром он возбудился, когда они прощались, и трахнул ее в холле при открытой двери. Когда она кончила, то укусила его слишком сильно, и ему пришлось переодеть рубашку из-за крови на воротнике. Выходя, он сказал: «Не знаю, смогу ли когда-нибудь спокойно смотреть на тебя, чтобы мне сразу не захотелось тебя съесть».
Сара разделась, выключила свет и скользнула под одеяло рядом с ним. Когда она попыталась поцеловать его, он фыркнул и свернулся в комочек на краю кровати.
— Дэниел? Почему ты такой?
Он вздохнул.
— Я же тебе сказал.
— Тебя раздражает моя нескончаемая болтовня?
— Да, а также твоя бледная рожа и костлявая задница.
Сара знала, что он воспользовался оскорблениями, чтобы отвлечь внимание от того, что действительно было не так. От этого они не стали менее болезненны. Она несколько раз глубоко вдохнула.
— Хочешь, чтобы я ушла?
— Да, неплохая идея. Иди, раздражай ка-кого-нибудь другого своего любовника. Уверен, что хотя бы один из тысячи приютит тебя на ночь.
— Хорошо, хватит. — Сара включила ночник, перелезла через него и присела на край кровати, глядя ему в лицо. — Скажи мне, что случилось, Дэниел, или я правда уйду.
— Ладно, Сара. Иди сюда. — Он спустил ноги с постели и раскрыл ей объятия. Она растаяла и позволила ему поднять себя с пола. Она стала целовать его, и он засмеялся, схватил ее за талию и поднял на руки. — Ты просто не знаешь, когда остановиться, правда?
Он вынес ее из спальни, понес через холл, мимо кухни и гостиной, по коридору. Сара брыкалась и плакала, но он был неумолим. Он открыл дверь и бросил ее на пол.
— Не надо... — начала она, но дверь закрылась.
На этом этаже была только одна квартира, кроме квартиры Дэниела, и она была не занята, но все равно Сара оказалась на общедоступной лестничной площадке и, что унизительнее всего, на виду у каждого, кому случится нажать не ту кнопку лифта. Она всю ночь прижималась к двери, голая и перепуганная.
Когда пришло утро, и Дэниел открыл дверь, она была слишком утомлена, чтобы подняться на ноги или заговорить. «О, Сара», — произнес он и поднял ее на руки. Он донес ее до постели, стал плакать ей в живот, умоляя ее простить его.
— Вчера, — объяснил он, — меня вызвали на педсовет и сделали официальное предупреждение. Неправильное поведение и неудовлетворительная работа, сказали они. Я потребовал изложить претензии более конкретно, — он зарыдал. — Невнимательность. Опоздания. Неухоженная внешность, в частности... — он разрыдался снова, — синяки и царапины на лице, которые придают мне такой вид, как будто я «часто вступаю в конфликты с применением насилия».
— Извини.
— Нам надо перестать делать то, что мы делаем. Ты должна успокоиться.
— Я попробую. — Уже сейчас ей было трудно. Его голова у нее на животе, его слезы, его прикосновения после этой долгой, холодной, ужасной ночи — всего этого было достаточно, чтобы заставить ее захотеть разодрать его грудь.
— Я никогда не был таким. Я был женат двадцать пять лет, и мое лицо ни разу не было повреждено. И уж конечно, я никогда не опаздывал на работу из-за того, что не мог перестать вылизывать своей жене задницу.
— Значит, это все моя вина?
Он выпрямился и взял ее лицо в ладони.
— Не твоя — наша. Мы вышли из-под контроля. Господи, поэтому я и уехал от тебя в первый раз.
— Ну, теперь-то ты меня не бросишь. Никуда ты не уедешь. Мы успокоимся, Дэниел. Я не буду кусаться и царапаться; ты у меня будешь ложиться рано, чтобы на следующий день сосредоточиться. А свою задницу я буду держать по утрам подальше от твоего языка, чтобы ты больше никогда не опаздывал.
— Спасибо. — Он поцеловал ее в губы, провел руками по спине. — Сколько мне осталось до следующего рабочего дня?
— Что-то около сорока девяти часов.
И через несколько секунд Дэниел уже был внутри нее.
В понедельник утром Сара смотрела, как он пытается замазать фиолетовый синяк на щеке и кровавые полукружья на шее ее тоном для лица.
