В сильном волнении она подошла к окну, взяла бинокль, поднесла к глазам. Усиленный оптикой взгляд скользил по домам и двору, но мысли были с Максимом. А что, если он вообще не придет? От неизвестности затошнило.
Взгляд Оксаны переместился к окнам квартиры Ереминых. Шторы были распахнуты, в комнате горел свет. На диване полулежали двое — парень и девчонка. Они обнимались, и поначалу Оксана не узнала их. Она подстроила резкость…
В следующее мгновение у нее потемнело в глазах, ноги подкосились, она чуть не упала. Так вот почему его нет! Вот, оказывается, какой «несчастный случай» с ним произошел!
Бинокль выскользнул из рук, стукнулся об пол. Несколько минут Оксана оцепенело смотрела на злосчастное окно, но теперь глаза застилали слезы. Они струились по щекам, смывали тушь, капали на нарядное платье — но это было неважно. Кому нужен теперь макияж. Дурацкое платье. Накрытый для двоих стол. И… и эта колдунья, безобразная старуха, которая оказалась обманщицей!.
Шатаясь, Оксана пошла в ванную, с ненавистью уставилась на свое отражение. У, уродина. Так тебе и надо. Забыла, что девушка должна быть гордой. Ни в коем случае нельзя терять свое достоинство. Разве можно так откровенно вешаться парню на шею. Тоже мне, придумала. Ужин для двоих, приворотное зелье… И что?.
Она принялась намыливать и тереть лицо с такой злостью, словно собиралась содрать кожу. «Ты ведешь себя, как… как женщина легкого поведения! — ругалась она. — Как вертихвостка! Как… как Данка!»
И все же нельзя не признать, что Данка победила. Мысль о проигранном споре вызвала новый приступ рыданий. Оксана выдернула из ушей золотые сережки и стукнула кулаком по раковине так, что заныли костяшки пальцев. Она поняла, что все хорошее в этой жизни кончено.
22 ОКТЯБРЯ, ЧЕТВЕРГ. УТРО
Путешествие под зонтом
— Ну ты и соня! — упрекнула Дана. Она говорила сердито, но глаза смеялись. — Я уже окоченела тебя ждать!
— Ты? Меня? Ждешь? — растерялся Макс — он только что вышел из подъезда. — А давно?
— Час! — хихикнула Дана и подхватила его под руку. — Пойдем, у нас сегодня административная по алгебре! Забыл?
Макса, еще не пришедшего в себя после произошедших накануне событий, обдало жаром. Рука Даны крепко сжала его локоть, сердце затрепыхалось, как пойманная птичка. Девочка поторапливала, но сама при этом замедляла шаг.
— Как нога? — вспомнил он. — Не болит?
— Ни капельки! — Дана звонко рассмеялась. — Ты так здорово меня полечил…
Ее ответ, полный намеков, вызвал новый приступ жара.
Пошел дождь, предусмотрительная Дана вытащила зонт, и они поплыли под ярким цветастым куполом, как под крышей маленького цыганского шатра. Да и сама Дана похожа на цыганку — черноглазая, темноволосая, заводная, смелая… Они шли, тесно прижавшись друг к другу, и Максим мечтал только о том, чтобы неведомые силы перенесли бы школу куда подальше (а лучше убрали бы совсем) и чтобы дождь длился вечно..
Около школы Дана остановилась, повернулась к нему.
— Здорово, правда? Как будто мы совсем одни.
— Да, — произнес он севшим голосом.
Она словно ждала чего-то, но он молчал, глупо уставившись на нее, и тогда Дана обхватила его за шею и, привстав на цыпочки, сама потянулась к нему губами.
— Ты что! — покраснев, он попытался уклониться от поцелуя. — У всех на виду! Разве можно?
— Можно! — проворковала она. — Влюбленным все можно!
А потом добавила:
— Представляешь, какой переполох будет в классе?
Формулы и страсти
Дана была права. Контрольная по алгебре в 8-м «А» чуть не сорвалась. Однако педагоги не знали, что причина — не плохие знания учеников, а драматичные события, развернувшиеся у всех на глазах за окнами.
Первой, незадолго до начала урока, заметила «неладное» Наташа Теткина. Бросив взгляд на школьный двор, она тихо ахнула и пустила по классу сногсшибательную новость:
— Народ, там Данка с Максом целуются!
Восьмиклассники прилипли к окнам.
— Вот это да! Ничего не боятся! — оживленно переговаривались взбудораженные ученики.
— А как же Оксана? Она мне говорила, что у нее с Максом роман, — «по секрету» сообщила окружающим Ира Свешникова.
— У нее роман со мной! — сердито цыкнул Шумейко и шустро пересел за парту Оксаны на место Максима.
Перед дверью класса парочка задержалась: между влюбленными разразилась первая в жизни ссора.
— Я не могу сейчас пересесть к тебе! — пытался убедить Дану Максим. — Это затрагивает не только мои интересы, но и Оксанины!
— Вот и иди к своей Оксане! И целуйся с ней! — Дана вырвала руку и повернулась к парню спиной.
— Ладно, не сердись, — Максим не хотел ссориться с Даной, но рассчитывал объясниться с Оксаной, извиниться и договориться о следующем занятии русским.
Однако Дана была непреклонна.
— Или я, или она! — отрезала она. — Так и знай!
Но едва они переступили порог класса, стало ясно, что выбирать Максиму не из чего: на его месте восседал Шумейко.
Максим почувствовал одновременно и облегчение, и укол ревности, но тут в его ладонь снова вползла ручка Даны, и мелодичный голосок проворковал:
— Ну, вот видишь! И чего было противиться? Это судьба!
И девочка решительно увлекла его к своей парте.
Оксана в школу так и не пришла. Возможности позвонить ей не имелось: теперь Дана не отпускала Максима ни на минуту. Она висла у него на плече, задирала нос и бросала вокруг торжествующие взгляды. А на одной из перемен завладела его мобильником и начала листать записную книжку.
— Надо навести порядок! — приговаривала она, решительно уничтожая номера с именами девчонок.
— Что ты делаешь! Элина — это руководительница зоокружка! — ужасался Макс, пытаясь выхватить мобильник.
— Училка? Тогда и записывай ее с отчеством! — Дана уворачивалась и продолжала операцию.
Уничтожению подвергся и номер Оксаны. Дана сделала это с особым злорадством, смачно и долго удерживая кнопку.
— Вот теперь чисто! — заявила она. — У тебя должен быть только один девчачий номер — мой! Понял?
— Ладно, — буркнул Максим, пряча телефон. Он чувствовал себя затравленным зверем, жертвой, попавшим в ловчие сети. Оказывается, Дана не леопардиха, а самая настоящая охотница! И хватка у нее, похоже, железная.
Но тут «охотница» посмотрела на него, и «жертва» растаяла. Против такого взгляда «зверь» бессилен. Под прицелом милых глаз он и сам готов броситься в ловчие сети.
Правда, где-то в глубине души замаячил образ крепко запертой клетки…
