– Что ему здесь понадобилось? Вот что мне хотелось бы знать,
– ответил сержант. – Загоняет, понимаешь ли, свою машину в кювет и заявляется в
дом, где было совершено убийство!
Развернувшись на стуле, инспектор взглянул на своего
молодого коллегу.
– Вы сами вчера едва не загнали нашу машину в кювет, когда
мы подъезжали к дому, где было совершено убийство. А что касается его здешних
дел, так он околачивается тут – в нашем районе – уже с неделю, подыскивая
небольшой дом или коттедж.
Это объяснение, по-видимому, не рассеяло подозрений
сержанта, и инспектор, поворачиваясь к столу, с усмешкой добавил:
– Кажется, его бабушка жила в Уэльсе, и в детстве он
частенько проводил здесь каникулы.
– Ах вот оно что! Ну, раз у него здесь жила бабушка, тогда
совсем другое дело, – смягчившись, признал сержант. Он поднял правую руку и
продекламировал: – «Пусть Лондон или горный Уэльс вас манит красотой, но мне
дороже парусник, играющий с волной». Прекрасным поэтом был Джон Мейсфилд. Его
сейчас явно недооценивают.
Инспектор хотел было отругать его, но передумал и счел за
лучшее просто усмехнуться.
– С минуты на минуту мы должны получить ответ из Абадана на
наш запрос о Старкведдере, – сказал он молодому сержанту. – Вы взяли его
отпечатки для сравнения?
– Я послал Джонса в гостиницу, где он остановился прошлой
ночью, – сообщил инспектору Кэдволладер, – но он отправился в гараж, чтобы
выяснить, когда можно будет вытащить его машину. Джонс позвонил в гараж и успел
переговорить с ним. Ему было велено, как можно скорее зайти в полицейский
участок.
– Хорошо. Итак, у нас есть еще один набор неизвестных
отпечатков. Мы имеем один отпечаток ладони на столике, что стоял рядом с
убитым, и смазанные отпечатки на внутренней и внешней стороне балконной двери.
– Держу пари, что они принадлежат Мак-Грегору, – воскликнул
сержант, прищелкнув пальцами.
– Д-да. Может, и так, – неохотно согласился инспектор. –
Однако их нет на револьвере. И вы наверняка скажете, что у любого человека,
решившего застрелить кого-то, хватило бы ума надеть перчатки.
– Не уверен, – заметил сержант. – Такой психически
неуравновешенный тип, как этот Мак-Грегор, помешавшийся после смерти своего
сына, возможно, и не подумал бы об этом.
– Ладно, скоро мы должны получить подробные сведения о
Мак-Грегоре из Нориджа, – сказал инспектор.
Сержант уселся на скамеечку для ног.
– В общем, это прискорбная история, с какой стороны ни
посмотри, – задумчиво произнес он. – Человек, едва успевший похоронить свою
жену, видит, как его единственный ребенок погибает под колесами взбесившегося
автомобиля.
– Если бы в том случае был виноват, как вы выразились,
взбесившийся автомобиль, – раздраженно поправил его инспектор, – то Ричард
Уорвик должен был бы получить приговор за непредумышленное убийство или, во
всяком случае, за нарушение правил дорожного движения. А фактически это
нарушение даже не отметили в его водительских правах. – Он наклонился к своему
портфелю и вытащил орудие убийства.
– Иногда страшная ложь прикидывается правдой, – мрачно изрек
сержант Кэдволладер. – «Боже, Боже, как мир этот падок на ложь». Так писал
Шекспир.
Старший офицер просто поднялся из-за стола и выразительно
взглянул на него. Мгновенно взяв себя в руки, сержант встал со скамеечки.
– Чья же ладонь отпечаталась на этом столике? – пробормотал
инспектор. Захватив револьвер, он прошел к сервировочному столику и окинул
взглядом его поверхность. – Хотел бы я знать.
– Возможно, кто-то заходил к ним в гости, – с готовностью
предположил сержант Кэдволладер.
– Возможно, – согласился инспектор. – Но как я понял со слов
миссис Уорвик, вчера в их доме не было гостей. Может быть, тот слуга, Энджелл,
имеет на этот счет иное мнение. Пожалуйста, сходите и пригласите его сюда.
– Есть, сэр, – сказал Кэдволладер, выходя из кабинета.
Оставшись один, инспектор положил левую руку на столик и склонился над креслом,
словно разглядывал сидящего в нем невидимку. Затем он подошел к застекленным
дверям и, выйдя из дома, окинул его взглядом. Инспектор успел обследовать
дверной замок и уже входил обратно в комнату, когда вернулся сержант, ведя за
собой слугу Ричарда Уорвика, Энджелла, который был одет в серую шерстяную
куртку, белую рубашку с темным галстуком и полосатые брюки.
– Вы Генри Энджелл? – спросил его инспектор.
– Да, сэр, – ответил Энджелл.
– Присаживайтесь, пожалуйста, – предложил инспектор.
Пройдя по кабинету, Энджелл сел на диван.
– Вы были слугой Ричарда Уорвика, – продолжал инспектор, – а
также оказывали ему некоторую медицинскую помощь. Как давно вы работаете в этом
доме?
– Три с половиной года, сэр, – ответил Энджелл. Его
поведение было вполне корректным, однако впечатление портил беспокойный,
бегающий взгляд.
– Вам нравилась эта работа?
– Она вполне устраивала меня, сэр, – последовал ответ
Энджелла.
– Легко ли вам было обслуживать мистера Уорвика? – спросил
его инспектор.
– Нет, пожалуй, у него был трудный характер.
– Но определенные преимущества все-таки были, не так ли?
– Да, сэр, – согласился Энджелл, – моя работа исключительно
хорошо оплачивалась.
– И это достоинство перевешивало все недостатки? – продолжал
допытываться инспектор.
– Да, сэр. Я пытаюсь накопить небольшую сумму на черный
день.
Усевшись в кресло, инспектор положил револьвер на стоящий
рядом столик.
– Чем вы занимались до того, как поступили в услужение к
мистеру Уорвику? – спросил он Энджелла.
– Род моей деятельности не изменился, сэр. Я могу показать
вам рекомендации с других мест работы, – ответил слуга. – Надеюсь, что моя
работа всегда заслуживала похвальных отзывов. С некоторыми из моих
нанимателей... а в сущности, пациентов... было достаточно сложно работать.
Например, среди них был сэр Джеймс Уоллистон. Сейчас он стал добровольным
пациентом одного сумасшедшего дома. Это был исключительно тяжелый случай, сэр.
– Слегка понизив голос, Энджелл добавил: – Наркотики!
– Понятно, – сказал инспектор. – Но я полагаю, что у мистера
Уорвика не было склонности к наркотикам?
– Нет, сэр. Мистер Уорвик отдавал предпочтение бренди.
– Он ведь много пил, не так ли? – спросил инспектор.
