Она встала с дивана и, подойдя к стоявшему рядом с креслом
столику, стряхнула пепел в пепельницу.
– Всю жизнь, – продолжала она, – Ричард любил охоту больше
всего на свете. Поэтому, когда мы обосновались в этом доме, то каждый вечер,
после того как все укладывались спать, он устраивался здесь, – она показала
рукой на инвалидное кресло, – а Энджелл, его личный слуга и секретарь... а
вернее сказать, мальчик на побегушках... так вот, Энджелл приносил ему бренди,
а также ружье или револьвер из коллекции Ричарда и оставлял все это на столике
рядом с ним. Двери в сад были обычно распахнуты настежь, и Ричард подолгу сидел
против них, ожидая, когда блеснут во мраке кошачьи глаза или пробежит
заблудившийся кролик, или, на худой конец, собака. Правда, в последнее время в
нашей округе осталось не так уж много кроликов. Их подкосила какая-то болезнь –
по-моему, она называется миксоматоз или как-то в этом роде. Но ему удавалось
подстрелить довольно много кошек. – Она затянулась сигаретой. – Он даже днем
стрелял по ним. И еще по птицам.
– А что же ваши соседи, никогда не жаловались? – спросил ее
Старкведдер.
– О, естественно, жаловались, – ответила Лора, возвращаясь к
дивану. – Понимаете, мы переехали сюда всего пару лет назад. Раньше мы жили на
восточном побережье, в Норфолке. Там у нас было много неприятностей, поскольку
один или два домашних любимца стали жертвами Ричарда. В сущности, именно
поэтому мы и переехали сюда. Наш дом стоит особняком. Поблизости живет только
один сосед, и больше на несколько миль вокруг нет ни одного жилого дома. Но
зато здесь много белок, птиц и бездомных кошек.
Помолчав немного, она возобновила рассказ.
– По правде говоря, самым неприятным в Норфолке был случай с
женщиной, которая однажды зашла в наш дом, собирая пожертвования для церковного
праздника. Когда она уходила от дома по аллее, Ричард решил позабавиться и
начал стрелять, целясь чуть правее и левее от нее. Он говорил, что она удирала,
как заяц. И хохотал во все горло, рассказывая нам об этом. Я помню его слова о
том, что ее жирные ягодицы дрожали, как желе. Но женщина обратилась в полицию,
и дело кончилось ужасным скандалом.
– Могу себе представить, – сдержанно заметил Старкведдер.
– Правда, Ричард ловко вышел из положения, – сообщила ему
Лора. – Естественно, у него было разрешение на все огнестрельное оружие из его
коллекции, и он убедил полицейских, что стреляет исключительно по кроликам. Он
отделался от обвинений бедной мисс Баттерфилд, заявив, что она просто нервная
старая дева, вообразившая, что стреляют именно в нее, а он готов поклясться,
что никогда не сделал бы ничего подобного. Ричард всегда умел внушать доверие.
Ему не составило труда убедить полицию в своей невиновности.
Старкведдер поднялся со скамеечки и прошел по кабинету к
телу Ричарда Уорвика.
– Ваш супруг, видимо, имел довольно извращенное чувство
юмора, – с язвительной усмешкой сказал он и, бросив взгляд на столик,
расположенный рядом с инвалидной коляской, добавил: – Я понимаю, что вы имеете
в виду. Значит, оружие входило в программу его ежевечерних развлечений. Однако
в эту ночь он, конечно, не мог рассчитывать на удачную охоту. Слишком густой
туман.
– О, это не важно, он всегда держал при себе оружие, –
ответила Лора. – Каждый вечер. Оно было чем-то вроде детской игрушки. Иногда он
любил пострелять в стену, делая своеобразные рисунки. Вон там, можете
посмотреть, если хотите. – Она показала в сторону стеклянных дверей. – Слева
внизу, за портьерой.
Старкведдер проследовал в указанном направлении и, приподняв
левый край портьеры, обнаружил в стене рисунок из пулевых отверстий.
– Бог ты мой, он украсил стену своими собственными
инициалами! «Р. У»... Надо же, обе буквы составлены из пулевых отверстий.
Замечательно. – Он опустил портьеру и вернулся к Лоре. – Должен признать, что
это чертовски меткие выстрелы. Гм, да. Должно быть, с ним было просто страшно
жить.
– Вот именно, – отозвалась Лора. Почти с истерической
горячностью она вскочила с дивана и подошла к незваному гостю. – Неужели так
необходимо продолжать обсуждать все это? – раздраженным тоном воскликнула она.
– Зачем оттягивать то, что неизбежно должно случиться в итоге? Почему вы никак
не осознаете, что вам придется позвонить в полицию? У вас нет выбора. Разве вы
не понимаете, что оказали бы мне большую любезность, сделав это прямо сейчас?
Или вы хотите, чтобы я сама позвонила туда? Я права? Отлично, я иду звонить.
Она быстро пошла к телефону, но Старкведдер, направившись за
ней, удержал ее руку, когда она собиралась поднять трубку.
– Сначала мы должны поговорить, – сказал он ей.
– Мы уже поговорили, – сказала Лора. – И в любом случае нам
не о чем разговаривать.
– Нет, есть о чем, – настаивал он. – Наверно, я поступаю
глупо. Но мы должны попытаться найти какой-то выход из положения.
– Выход из положения? Для меня? – спросила Лора с
изумлением.
– Да. Для вас. – Отойдя от нее на пару шагов, он обернулся и
посмотрел прямо ей в глаза. – Хватит ли у вас смелости? – спросил он. – Сможете
ли вы солгать в случае необходимости... и солгать убедительно?
Лора пораженно смотрела на него.
– Вы сошли с ума, – заявила она вместо ответа.
– Возможно, – согласился Старкведдер.
Она в растерянности тряхнула головой и сказала:
– Вы не понимаете, на что вы идете.
– Я очень хорошо понимаю, на что иду, – ответил он. –
Скрывая преступление, я становлюсь его соучастником.
– Но почему? – спросила Лора. – Почему?
Старкведдер задумчиво посмотрел на нее, прежде чем ответить.
– Действительно, почему? – наконец повторил он. Медленно,
взвешивая каждое слово, он сказал:
– По той простой причине, я полагаю, что вы очень
симпатичная женщина, и мне бы не хотелось думать, что вы проведете в тюрьме
лучшие годы своей жизни. В моем понимании это не менее ужасно, чем быть
приговоренной к смертной казни через повешение. А сложившаяся ситуация
представляется не слишком благоприятной для вас. Ваш муж был инвалидом и
калекой. Любое свидетельство в данном случае может обернуться против вас, все
будет зависеть от ваших показаний, а вы, похоже, совершенно не расположены
давать их. Поэтому мне кажется маловероятным, что суд присяжных оправдает вас.
Лора твердо взглянула на него.
– Вы ведь совсем не знаете меня, – заметила она. – Все, что
я вам наговорила, может оказаться ложью.
– Может, – с готовностью согласился Старкведдер. – И возможно,
я – простофиля. Однако я верю вам.
