– Мое вам за это спасибо. У нас каждый метр, каждая пара рук на учете. И все везут, везут, как с войны.
Валентин почти выбежал из больницы. Он опять схватил свой адвокатский фарт, о котором все говорят. Искал мерзавца с личной мечтой – добить его, нашел действительно нужного пропавшего свидетеля. Разумеется, он придумает способ не подставить Марину. Если Антонов заговорит, то он ему объяснит, что признание в нападении на Марину станет его последним сказанием. Но жить и говорить мерзавец должен. Хотя бы для того, чтобы сесть за убийство Надежды Ветлицкой. Валентин набрал номер Сергея.
– Не помешал? Чем занимаешься?
– Ты не поверишь. Спасаю сына твоей подзащитной. Кольку Гришкина. Вляпался он в дерьмо по самую макушку. Устроился в левый банк, чтобы долги выбивать. Результат: лежит дома с разбитой рожей, а бандиты на него долг переоформляют. Такая милая схема.
– И что ты? – безучастно спросил Валентин.
– Ну, есть люди… Объясняют, что он нужен родине, Колька Гришкин. И вообще он знаменитость. Вроде согласились забыть, что он у них на договоре был. Не большая потеря. У них таких дураков – море.
– Молодец.
– Рад стараться. Я еще и вещички его папашки прихватил. Отдал Земцову на предмет отпечатков, волос и всего прочего… Раз нет самого папашки.
– Есть, Сережа. Забавное совпадение, но он лежит в больнице с проломленной головой.
– Да ты что! Кто ж его? Может, он сыну помогал в его самоотверженном труде?
– Нет. Точно – нет. Роман Антонов и какой-либо труд, даже такой, – вещи несовместимые. Сережа, тут такая ситуация, я даже не уверен, что тебе расскажу.
– Не хочешь подъехать? Ну, чтоб помолчать хотя бы.
– Хочу. Водки куплю по дороге. Давай напьемся, как люди.
Глава 26
Слава читал разворот в «желтом» таблоиде о тайнах семьи поэта Майорова, когда в кабинет привели Валентину Ветлицкую.
– Читаю вот, – показал ей Земцов газету с фотографями участников событий. – Вы тут и с мамой, и с папой, и с отчимом… Мне нравится эта фотка, – он показал снимок, на котором юная Вера Ветлицкая держала на руках маленького ребенка в белом платье с рюшами. У девочки были огромные глазищи на перепуганном личике, а Вера смотрела в объектив нежно, трогательно, кротко, как мадонна.
– Мне тоже нравится эта фотография, – сухо сказала Валентина и села.
– Не очень-то приятно, наверное, когда семейные тайны рассказывают вот так – на весь мир.
– Мне это совершенно безразлично, – заявила Валентина. – Я вообще-то сильно сомневаюсь, что у меня была семья. Это называется как-то иначе.
– Ну, семья, не семья, а мы с вами сейчас – как в прямом эфире. Вам Петров сообщил, что ваш муж пропал?
– Я не замужем, – Валентина холодно посмотрела Земцову в глаза. – У вас вроде есть вся информация на меня.
– Простите, может, я не так выразился. Я из обычной семьи. Привык думать, что если у мужчины и женщины общий ребенок, то они называются мужем и женой.
– Да что вы говорите? Не знала. И не знала, что Ромка пропал. А что это значит? Как он пропасть-то мог? У него что, есть постоянное место жительства? Или он обязан прощаться с нашей домработницей, когда решил переехать?
– Куда переехать? Вы знаете его друзей, родственников?
– Откуда…
– Я бы сказал, вы поддерживали близкие отношения.
– Я могу уточнить какие. Один раз он меня изнасиловал, несколько раз мы трахались по обоюдному согласию. Вы считаете, это близкие отношения?
– Да, я такой.
– Я не знаю, разумеется, ни его друзей, ни родственников. Сомневаюсь, что у него кто-то есть вообще.
– Значит, вы к нему настолько плохо относитесь.
– Я к нему никак не отношусь.
– Тогда вы в состоянии оценивать ситуацию объективно, так? Если вы не убивали тетю, а он имел такую возможность, почему вы сказали адвокату, что это не он?
– Почему и что я сказала адвокату – это мое дело. А вам вот что скажу. В ваших дешевых провокациях участвовать не буду. Я не знаю – он или не он убил. Хватайте его и проверяйте.
– Но он странно пропал, заявив адвокату о вашей невиновности и даже пообещав выступить на суде. Его исчезновение в ваших интересах.
– Почему? В моих интересах, чтобы он заявил то, что хотел, на суде, разве нет?
– Не уверен. То, что он сделал, надежнее. Заявил о своем существовании, о том, что был с вами в ту ночь… И исчез. Так и должен был поступить убийца или тот, кто хотел привлечь к себе внимание как убийца. Человек, спокойно дающий показания на суде, вызывает меньше подозрений.
– Что вы хотите этим сказать?
– Это хитрый ход умного и опытного человека, каким я вас считаю. Я хочу сказать, что вы могли с ним быть соучастниками. Но если он надежно спрятался, доказать это будет очень трудно. И обвинение против вас разобьется о защиту.
– Я должна перед вами оправдываться? Вы прекрасно знаете, что у меня нет денег для того, чтобы платить за Ромкины появления-исчезновения. А даром он даже окурок не подберет.
– Это сейчас у вас нет денег. Но мы оба прекрасно знаем, что в перспективе их у вас будет достаточно. Вы – серьезная наследница вполне приличного состояния и доходов с творческого наследия ваших матери и отчима. Кстати, обнаружено завещание Надежды Ветлицкой в вашу пользу. Все деньги, все активы, все доходы отходят вам при условии полного содержания сына домработницы Нины Гришкиной. Размер этого содержания впечатляет.
– Она так написала? Идиотка. Стесняюсь спросить у такого профессионала… Я детективы только в тюрьме читала. Но почему здесь сижу я, а не Нинка? Она первая типа нашла тетку, у нее есть мотив: о моем сыночке решила позаботиться.
– Отвечу как профессионал. Гришкина не подозревается. К ее приходу Надежда Ветлицкая была мертва уже несколько часов. И потом: зачем Гришкиной спешить? Ветлицкая и при жизни обеспечивала нормальное содержание своему внуку. – Слава сделал длинную паузу, ожидая реплики Валентины. Та молчала. Он продолжил: – Вот Николая из круга подозреваемых никак нельзя исключить. У него есть мотив – стать единственным наследником, избавившись от вас. Почему вы о нем не спрашиваете, как любительница детективов?
– Потому что. Коля не мог. Я точно знаю. Я мать.
– Неужели любите сына?
Голубые глаза вспыхнули бешенством.
– Пошел на хрен, мент поганый! Я больше ничего не скажу.
Слава задумчиво смотрел ей вслед, когда ее уводили. Как в ней разобраться… Комок несчастий, боли, унижений и страстей. Была ли она счастлива хоть одну минуту своей жизни?
После допроса Валентина рухнула на койку и мгновенно провалилась в бездонный, черный сон. Потом в нем появились силуэты и размытые краски, забилась в груди какая-то сладкая тоска, и память распахнула окна… Валя уже не спала, просто лежала с закрытыми глазами, трепещущие ресницы удерживали сон золотой, о котором пел Вертинский. А на самом деле это не сон, а запретные эпизоды прошлого…
