– Поможешь? – с нажимом спросил скульптор, глядя в глаза кузнецу.
– Че спрашиваешь, конечно, помогу, – махнул рукой Федор. – Я чего зашел-то, червонца в долг не найдется?
– На, держи, потом отработаешь, – усмехнулся Загорский, доставая деньги.
В дверь снова постучали. Они обменялись встревоженными взглядами, и скульптор, быстро прикрыв серебро, пошел открывать:
– Кто там?
– Это Наталия, – отозвался из-за двери женский голос.
Загорский бросил на Федора напряженный взгляд, затем подскочил к нему, схватил за руку и поволок к двери, шепотом поясняя на ходу:
– Федя, тебе пора уходить. Ко мне пришли… Очень важный клиент. Ты можешь смутить ее. Иди домой!
– Но как же, ты что, даже чаю гостю не предложишь? – давясь смехом, спросил кузнец. По виду товарища он сразу сообразил, что визитерша не просто его клиентка.
В дверь снова постучали, и капризный женский голос поинтересовался:
– Ты что, так и собираешься на лестнице меня держать?!
– Нет, душа моя, что ты! – воскликнул Загорский.
Открыв дверь, он первым делом вытолкнул за порог Федора, а затем уже впустил высокую хорошо одетую даму. Платье в стиле «чарльстон» с заниженной талией, отделанное вышивкой, туфли на английском каблуке, берет, модная сумочка с одной ручкой, на руках удлиненные перчатки, умело наложенный макияж и запах «Шанель номер пять» – все это свидетельствовало о том, что дама принадлежит к касте партийно-номенклатурной элиты города.
Федору хватило одного взгляда, чтоб понять, откуда его сосед черпал вдохновение при создании своих «шедевров». По губам кузнеца поползла улыбка:
– Здрасте.
– Здравствуйте, – буркнула в ответ женщина и скрылась в прихожей.
Загорский загородил дверной проем, метнув на Федора грозный взгляд.
– Все, ухожу, – улыбаясь, поднял руки кузнец, – мне просто интересно…
Скульптор не дал ему договорить и, захлопнув перед носом соседа входную дверь, поспешил в комнату, где немедленно заключил гостью в объятия. Она не сопротивлялась, отшвырнула берет в сторону и, смеясь, распустила волосы.
– Натали, – простонал Николай Павлович, покрывая шею женщины поцелуями.
– О, дорогой, – задыхаясь, ответила она ему и шепнула: – Документы будут готовы в среду.
– В эту среду? – обрадовался скульптор, выпуская ее из объятий.
– Да, муж ничего не заподозрил, – проговорила она с закрытыми глазами, ожидая следующей порции ласк. – Ты можешь выехать из страны, а потом я к тебе приеду.
– Это замечательные новости! – воскликнул Загорский вне себя от радости. Срывая с любовницы платье, он думал о том, что вдали от опостылевшей родины сможет наконец-то творить в полную силу. Уж там-то никто не станет ограничивать его, притеснять и выдвигать дурацкие требования. Не надо будет просыпаться ночью в холодном поту от звуков подъехавшей машины и стука в дверь.
6. Наши дни
Гашников Виктор Андреевич вышел из здания музея и собирался, как обычно, направиться к своей машине на стоянке для служебного автотранспорта. Он не подозревал, что с другой стороны улицы из черного «БМВ» с тонированными стеклами за ним наблюдают четыре пары глаз. Налетчики были готовы к решительным действиям, но в последнюю секунду им помешало неожиданное обстоятельство…
Директор музея успел сделать пару шагов по направлению к своему джипу, как неожиданно перед ним затормозил милицейский «уазик». Обескураженные налетчики остались на своих местах, не понимая, что происходит.
Сердце Виктора Андреевича при виде белой надписи «милиция» на голубом фоне подпрыгнуло и застряло где-то в горле. Он закашлялся и попытался взять себя в руки.
Из «УАЗа» вылез знакомый ему следователь Антонов. Сказав что-то людям в машине, он захлопнул дверцу, и «УАЗ» умчался прочь, а следователь обернулся к нему.
– Захар Петрович! – с притворным радушием воскликнул директор.
– Виктор Андреевич! – копируя его интонацию, воскликнул в ответ следователь и хитро прищурился: – А я к вам за консультацией.
– Всегда рад помочь родной милиции, – заверил его директор музея, а сам подумал, что неплохо бы заранее подыскать себе хорошего адвоката.
– Может быть, пройдем внутрь? – предложил следователь. – В двух словах всего не расскажешь. Пойдем в ваш кабинет и там в спокойной обстановке все обсудим…
– Да, конечно, идите за мной, – вздохнул директор музея, поднимаясь обратно по лестнице к главному входу. В здании в это время не было никого, кроме ночного сторожа – седого старика, который, по виду, участвовал еще в Первой мировой войне. Тот удивленно посмотрел на начальника и его спутника, но ничего не сказал и снова уткнулся в газету с кроссвордом.
– Вижу, при выборе сторожей вы руководствуетесь лишь чувством сострадания, – заметил следователь все с той же хитрой улыбкой.
– Ну, на эту работу люди в очередь не выстраиваются, – буркнул Гашников, – зарплата смешная, а в связи с кризисом еще и бюджет урезали, вот и набираем кого придется. Если музей что-то и приобретает, то только по крайней необходимости. Расходы на бензин уменьшили в четыре раза. Я теперь практически невыездной стал, разве что за свой счет…
Они вошли в директорский кабинет, сверкавший изысками евродизайна после недавнего ремонта, уселись за массивным столом. Гашников предложил коньяк, но следователь отказался. Тогда он налил себе и закурил тонкую длинную сигарету с ментолом, выпуская колечко дыма в потолок:
– Так какого рода консультацию вы хотели получить?
– Консультацию по одному скульптору и его работам, – говоря, Антонов задумчиво покосился на плазменный телевизор с метровой диагональю экрана, висевший на стене.
Гашников перехватил его взгляд и торопливо пояснил:
– Это все спонсорская помощь. И ремонт в кабинете тоже спонсоры сделали. Есть еще люди, которые стремятся сделать что-то, чтобы сохранить наше наследие…
– Да, глядя на ваш кабинет, мне тоже отрадно это сознавать. Не перевелись еще меценаты на русской земле, – усмехнулся Антонов и добавил уже серьезно: – Что вы знаете о Загорском, скульпторе двадцатых годов, который эмигрировал за границу в 1930 году?
– Ну, знаете, в тридцатые было много скульпторов. Тогда наблюдался эдакий всплеск всякого рода талантов… – замялся директор музея. По его глазам было видно, что фамилия Загорский ни о чем ему не говорит, но он тщетно пытается скрыть свою некомпетентность.
– У вас в музее были выставлены его работы, – пояснил Антонов.
– Знаете, вам, наверное, лучше спросить об этом Надежду Васильевну, – сдался Гашников, – она прекрасный специалист по этим вопросам…
Вздохнув, следователь выложил перед директором музея фотографию статуэтки «Дочь кузнеца»:
