– Мы должны успеть раньше, – отрезал Алекс. – Отправляйся прямо сейчас, найди такое место, чтобы тебя не заметили. А перед этим проинструктируй парней, они безбашенные и привыкли переть на пролом.
– Хорошо, – пожал плечами Стрелок, – сделаю как скажешь. Ты босс… – Он задумался: – А что, если я увижу там кого? Русских… Бандитов…
– Доложишь мне, и мы вместе решим, что делать, – ответил Алекс. – Если не сможешь связаться со мной, действуй по обстановке. У тебя большой опыт в подобных делах, и я доверяю твоему решению.
– Ладно, тогда пошел собираться, – вздохнул Стрелок.
– И не забудь проинструктировать парней, – напомнил Алекс, – тебе они доверяют больше, вы вместе служили.
– Не забуду, – буркнул наемник и задержался в дверях: – Кстати, все собирался спросить, да не получалось… Если кто-то из нас погибнет завтра, что будет с его долей?
– Очень правильный и своевременный вопрос, – улыбнулся Алекс. – Все элементарно – доля оставшихся возрастет. Я не собираюсь забирать себе ничего лишнего.
7. 1930 год
Дверь склепа отворилась, и Сергей Лапин тихо проскользнул во тьму, пахнущую плесенью и тленом. Он не боялся мертвецов. Глупо бояться тех, кто не может причинить тебе вреда. Гораздо опаснее живые, особенно если это блатные, у которых увели «общак». В руках у Лапы был объемный узел. Он закрыл за собой дверь и только после этого зажег керосиновую лампу. В тусклом свете его взору предстало тесное пыльное помещение с низкими потолками. В углах, под потолком и на потрескавшихся каменных стенах висела старая паутина. Гробницы были вскрыты и пусты. Мертвецов красноармейцы вытащили наружу, поглумились и сожгли на костре. Каменная крышка у одного из гробов валялась расколотая на полу. Тут же и сам гроб, накренившийся набок. Несмотря на всю мрачность места, Лапа чувствовал себя в оскверненном склепе в безопасности. Здесь его точно искать не будут. Эта часть кладбища давно заброшена, и в городе ходят жуткие легенды, что по ночам над разоренными могилами знати бродят призраки умерших. Сам он тоже способствовал распространению этой легенды, а один раз собственноручно пуганул пару урок, решивших подзаработать на разграблении могил. Смешал глину с фосфором, намазался этой дрянью, пропитал ею же надетые на себя лохмотья, прилепил парик из длинных седых волос и в таком виде явился грабителям. Одному он сломал нос, вырубил, а второго слегка придушил. Затем нагрел зажигалкой их нательные крестики, и те прикипели к телу, вызвав сильный ожог. В дополнение попинал обоих да подложил тому, которого душил, под бок мертвеца, вытащенного грабителями из разграбленной могилы. Потом малость поседевшие и избитые грабители вернулись в город и стали всем рассказывать, как на них на старом кладбище напали мертвецы. Истории верили, так как у них были доказательства – одинаковые ожоги в форме крестов на груди, синие отметины от пальцев на шее и седина.
– Эй, – тихо сказал Лапа, и его голос эхом отразился под сводами склепа.
Внезапно сбоку раздался шорох, и к его ногам из темного угла метнулась тень. Он даже вздрогнул от неожиданности, но это была всего лишь его спутница. Вцепившись в его ноги, Лиза горько заплакала.
– Ну, ты чего! Чего прицепилась-то, – смущенно пробормотал Лапа, не зная, что делать.
– Я думала, ты уже не придешь, – выдавила она из себя сквозь рыдания.
– Да куда ж я без тебя теперь денусь? – фыркнул Лапа, легко высвободившись и присев рядом с девочкой. – Давай кончай реветь, и пойдем есть.
– У тебя есть еда! – Глаза Лизы зажглись от радости. Она мгновенно позабыла обо всех печалях и кинулась вслед за Лапой к печке, стоявшей в закутке, в простенке. Труба была выведена наружу так, что весь дым сносило к черной топи, и было непонятно – то ли на болоте что горит, то ли с кладбища тянет.
– А ты почему без света сидела, – поинтересовался Лапа, разжигая в печке огонь, – не страшно было?
– Да я со свечкой сидела, – отстраненно ответила Лиза, – потом услышала, что кто-то в дверь лезет, испугалась и потушила свечку, чтоб не заметили.
Лапа протянул ей ломоть хлеба и кусок ветчины:
– Молодец, вот, получи за храбрость.
Сам отрезал себе брынзы, налил в кружку простокваши и устроился возле печки, ожидая, когда плита нагреется, чтобы можно было подогреть картошку с мясом да вскипятить чайник.
– А ты тут живешь? – спросила Лиза с набитым ртом.
– Да приходится иногда, – буркнул, вздохнув, Лапа, – когда припекает.
– Что припекает? – не поняла девочка.
– Солнце, – отшутился он, – тут прохладно в жару, только пыльно.
– Я могу пыль убрать, – с серьезным видом заявила Лиза, – ты только паутину сними. Я пауков страсть как боюсь.
– Нет, не надо. Склеп должен выглядеть естественно, – возразил Лапа и указал на медальон, болтавшийся на шее у девочки: – Что это?
– Ммм, это медальон, там мои мама и папа, – ответила Лиза и инстинктивно прикрыла его рукой, защищая.
Лапа заметил, что девочка лишь тогда, когда ей было страшно, доставала медальон из-под лохмотьев, сжимала в руке и что-то бормотала. Он протянул руку и попросил:
– Можно мне посмотреть?
– А ты не отнимешь? – с сомнением спросила она, стиснув свое сокровище в кулачке.
– А сама как думаешь? – грустно улыбнулся Лапа.
– Не отнимешь, – улыбнулась в ответ девочка и, сняв медальон, протянула его «медвежатнику».
Он открыл его и взглянул на фотографии внутри. Мужчине было не больше тридцати, с усиками, во фраке и при бабочке. Женщине – лет двадцать пять, в вечернем платье, с пышной прической. Ее лицо показалось Лапе чертовски знакомым.
– Слушай, а где вы жили до этого? – задумчиво обратился он к девочке.
– В большом доме. Там еще были такие окна, – старательно начала объяснять Лиза, дополняя объяснения жестами.
– Стоп! – оборвал ее Лапа. – Я имею в виду место. У вас рядом с домом что было?
– Магазин. Мы заходили туда с мамой и папой и покупали всякие сладости, пирожные, – ответила Лиза, улыбаясь воспоминаниям. – А дальше там были лошади, им меняли подковы.
– Понятно, – нахмурился Лапа, – а церковь напротив была?
– Да, была, – кивнула девочка, – мы туда ходили.
– Замечательно, – с наигранным восхищением воскликнул Лапа. – А мать твою звали Надеждой.
– Надей, – поправила девочка.
– И она была учительницей в гимназии, – уточнил Лапа, развеивая последние сомнения.
– Да.
– Мать твою! – выдохнул Лапа, схватившись за голову.
– Что? – не поняла девочка.
– Я хотел сказать, что где-то видел твою мать, – поправился Лапа, чувствуя, как загорелось его лицо.
– А-а, – протянула девочка и весело хихикнула, обнаружив в узле петушка на палочке, которого Лапа подобрал на одной из могил по пути обратно. Она тут же сунула леденец в рот.
