10. Наши дни
Захар Петрович Антонов подъехал к кафе «Две пальмы» в половине двенадцатого. Из припаркованной на стоянке черной «десятки» ему навстречу вышел Баранов. Антонов поздоровался с оперативником и поинтересовался:
– Что, объект на месте?
– Изволит обедать, – скривившись, ответил Баранов. – Как меня достал этот вор! Может, прижать его как следует, вытрясти всю душу? У меня просто руки чешутся!
– Спокойно, будем действовать по закону, никуда он не денется, – произнес следователь.
– А жаль, Петрович, – вздохнул Баранов, сжимая и разжимая пудовые кулачища, – я бы с радостью за него взялся. Все планы из-за него к чертям летят. Не ровен час, какую-нибудь комиссию из Москвы пришлют. Шутка ли, столько народу накрошили там на пустыре. Я видел, уже и в федеральных новостях мы засветились.
– Я думаю, мы решим все наши проблемы, – уверенно произнес Антонов и похлопал оперативника по плечу: – Спасибо, что помог, езжай теперь в больницу, проверь, не очнулся ли там наш французский подранок, а сюда пришли группу наружного наблюдения, пусть сядут Тихому на хвост. А я пойду сейчас, поговорю с ним. Посмотрим, удастся ли заставить его дергаться. Нам надо, чтобы он совершил одну-единственную ошибку.
– Поглядим, как карта ляжет, – буркнул Баранов, доставая из машины рацию.
Стоянка была вся забита, и Антонов решил оставить наружке место Баранова, а сам отогнал машину за угол и поставил на площадке у служебного входа кафе, где висел строгий запрещающий знак «Только для служебного автотранспорта». Выбравшись из машины, он вошел в здание через служебный вход и кухню и оказался в зале, не встретив никакого противодействия со стороны персонала.
Тихий сидел за уединенным столиком в дальнем углу, отгороженном от всего остального пространства деревянной перегородкой, увитой искусственными лианами. У входа в приватную зону стояли двое телохранителей. Парни были новыми, Антонов никогда раньше их не видел.
– Вам сюда нельзя, – преградил дорогу следователю один из них.
– Можно, – спокойно возразил Антонов и показал свое удостоверение.
– Эй, парни, пропустите его, – приказал Кано, услышавший голос следователя из-за ширмы.
Мордовороты посторонились. Антонов приблизился к столу и сразу натолкнулся на насмешливый взгляд вора в законе:
– Ба, какие люди снизошли до нас! Что такое, Захар Петрович, у вас опять какие-то проблемы?
– Нет, проблемы как раз у тебя, Эдик, – огрызнулся Антонов и без приглашения подсел к авторитету. – Что, нашел в статуэтке то, что искал, или нет? Я про сокровище.
Лицо Тихого моментально сделалось серьезным. Он замолчал, изучая глазами следователя.
– Может, поговорим без свидетелей? – предложил Антонов. – Отошли своих головорезов, пусть прогуляются, подышат воздухом.
– Можно и поговорить, – напряженно согласился Кано. Затем крикнул телохранителям: – Эй, парни, идите, проверьте обстановку снаружи и машину. Я сейчас домой поеду.
Наблюдая, как уходят «быки» Тихого, Антонов начал:
– Итак, Эдуард, что будем делать? Из-за этой статуэтки куча народа полегла. У меня имеются и свидетели, и доказательства, что именно ты организовал бойню у «Металлоторга». В морге лежат тела твоих парней. Есть даже запись с камеры наблюдения, как вы друг друга «мочили». Из Москвы сюда уже мчится десант больших шишек из Генеральной прокуратуры. Наверху жаждут крови. Думаю, на этот раз твои высокие покровители тебе не помогут…
На самом деле Антонов блефовал, как никогда в жизни, но Тихий этого не знал, и на лбу его выступила испарина. Казалось, еще немного, и он сломается. Но расчеты следователя не оправдались. Овладев собой, Кано ехидно спросил:
– Если у вас все козыри на руках, господин следователь, то почему я еще не в наручниках?
– Просто я сегодня добрый, – улыбнулся Антонов, – и у меня есть к тебе деловое предложение.
– Я с ментами дел не имею, – напыщенно ответил Тихий.
– Только не надо этого гонора и растопыренных пальцев, – осклабился Антонов, – брось! Подумай, ведь сядешь, и глазом моргнуть не успеешь. А я второй раз предлагать не буду.
– Ну, ладно. Что за предложение? – пожал плечами Тихий. – Мне просто интересно. Думал, ты кремень, волкодав неподкупный, скорее сдохнешь, чем пойдешь со мной на сделку. Я нечасто так ошибаюсь в людях.
– Верю, – кивнул Антонов, – а предложение в следующем. Ты отдаешь мне то, что было спрятано в статуэтке, а я спускаю дело о разборке с французами на тормозах. Найдем других виноватых. Начальство успокоится, и у тебя проблем не будет.
– А если я записываю этот разговор и отнесу запись куда следует? – хохотнул удивленный Кано. – Нет, в натуре, у меня нет слов.
– Неси, и посмотрим, что из этого выйдет, – ухмыльнулся в ответ следователь.
– Слушай, а что, по-твоему, должно находиться в статуэтке? – хитро прищурился Тихий. – А то я даже не знаю, что мне отдавать.
– Не валяй Ваньку, – посоветовал ему помрачневший Антонов, – я все знаю! И мое терпение не безгранично.
– А я ничего не знаю, уж извините, – оскалился Тихий.
Антонов понял, что проигрывает эту схватку. Вор в законе словно читал его мысли. Такого матерого уголовника так просто расколоть не удастся. Доказательств, по большому счету, не было, лишь косвенные улики. С такой доказательной базой в суде лучше не появляться. Ему хватило прошлого раза, когда адвокаты Тихого смогли развалить нормально подготовленное дело, в котором были и доказательства, и показания свидетелей. И вот он снова ускользает.
– По-моему, у вас какие-то навязчивые фантазии, – ласковым тоном продолжал Тихий, – какие-то статуэтки, спрятанные сокровища! Приходите, требуете с меня тут что-то! Перетрудились, гражданин следователь, нужно нервишки подлечить. А может, это старость? Пора на пенсию. Как пенсия у ментов, большая, наверное? Если на водяру не хватит, приходи, возьму тебя охранником или дворником. На вас, ментов, даже смотреть противно. Рвете жопу непонятно для чего, а потом только геморрой и остается на память. Я даже не знаю, как это назвать. Лох – это судьба. Что тут базарить?
Глядя на его улыбающееся лицо, Антонов испытал приступ ярости. Бандит внаглую над ним издевался. Да, прав был Баранов.
– Че, взгрустнулось? – участливо спросил Тихий. – Может, водочки? Или на службе ни-ни? А я, знаешь, выпью за то, чтобы вам, ментам, всегда так плохо жилось. Если вам плохо, то нам хорошо. – Болтая, он налил себе стопку водки из запотевшего графина, который достал из ведерка со льдом. Затем с улыбкой посмотрел на Антонова и ехидно поинтересовался, показывая графин: – Ну, как, сделать тебе хорошо?
Следователь с каменным лицом мягко отобрал у него графин и процедил сквозь зубы:
– Давай лучше я тебе хорошо сделаю.
