– У человека может быть и не одна тетя! – с достоинством отозвалась Надежда Николаевна.
– Конечно… но разве вы не знаете адрес своей родственницы? – Теперь толстяк смотрел на Надежду с неожиданно взыгравшей подозрительностью.
– Я – тетя от первого брака, – невозмутимо ответила Надежда, – а та тетя – от третьего…
В ее устах загадочное выражение «тетя от третьего брака» прозвучало пренебрежительно и осуждающе, как «человек третьего сорта». Надежда Николаевна снова развернулась и величественно двинулась к выходу, бормоча про себя:
– Бармалеева улица, дом пять, квартира семнадцать…
Потрясенные ее визитом сотрудники «Бахчисарайского фонтана» долго смотрели ей вслед.
– Интересно, в Мариуполе все такие? – проговорил наконец толстяк.
– Слушай, для чего тебе понадобилось так человека пугать? – спрашивала Нина на бегу. – Он же наверняка подумал, что ты ненормальная! И потом, как же мы пойдем к Вике домой? Прямо, можно сказать, волку в пасть! И вообще, куда мы так несемся?
Надежда, внимая Нине, решила ответить на вопросы в обратном порядке. И для этой цели остановилась так круто, что Нина налетела на нее. Потирая ушибленное плечо, Надежда сказала:
– К метро! Мы несемся к станции метро «Фрунзенская», от нее прямая ветка до «Петроградской». А там до Бармалеевой улицы рукой подать, пешком пройдем. Дальше, мы же выяснили, что Вика с самого утра находилась на работе и никуда не отлучалась, значит, это не она убила Витю. Да я, честно говоря, так никогда не думала.
– Но с Горностаевой-то она ругалась, ты сама говорила! – запальчиво возразила Нина.
– Слушай, давай уж примем за основную гипотезу, что убийца у нас всего один! – рассердилась Надежда. – То есть если Вика своего Витю не трогала, то, значит, и журналистку не она придушила. И Илью тоже не она. А то мы совсем запутаемся.
– Ну, как знаешь, – обиделась Нина.
– Но поговорить с Викой очень даже надо, – не унималась Надежда, – возможно, она кое-что знает. Ведь мы сейчас в тупике. Получается, что убил Ирину ее бородатый хахаль, больше некому. А ему смысла не было это делать. Но я так просто не отступлю.
– А уж я тем более! – пообещала Нина. – Этак убийца всех нас передушит да перетопит…
– А насчет того, что толстый тип в магазине принял меня за ненормальную, так это даже хорошо, – невозмутимо продолжала Надежда, – он постарался поскорее от нас избавиться и все выболтал.
– Ну надо же такое придумать – тетя от третьего брака! – фыркнула Нина. – Слушай, ну ты и отчаянная! И зачем вы в свое время с Ильей развелись?..
На этот вопрос у Надежды не нашлось ответа.
Бармалеева улица расположена среди многочисленных тихих и уютных улочек и переулков Петроградской стороны. Ее название не связано своим происхождением с обаятельным разбойником из сказки Корнея Ивановича Чуковского. Такую звучную форму приобрела в русском языке фамилия крупного английского предпринимателя Бромлея, владевшего в Петербурге заводом, и когда Чуковский подбирал имя для разбойника, ему на глаза попалась табличка с названием этой улицы.
Надежда Николаевна с Ниной подошли к дому номер пять по Бармалеевой и уставились на табличку с номерами квартир. Как это часто бывает в старых районах, квартиры располагались в художественном беспорядке. На первом этаже имелись номера три и девять, на втором – пять и одиннадцать. Дальше устанавливался некоторый порядок, однако семнадцатой квартиры не было в помине.
Поскольку других подъездов в пределах видимости не наблюдалось, женщины в растерянности остановились на тротуаре.
– Чего ищете-то? – поинтересовалась проходившая мимо старуха чрезвычайно грозного вида, опиравшаяся на толстую суковатую палку.
– Да вот семнадцатую квартиру никак не найдем, – пожаловалась Надежда, окинув бабку опасливым взглядом.
– Семнадцатую? – грозно переспросила старуха. – А кто вам нужен в семнадцатой? Если Василий Корытов, так его уж посадили, Василия вашего! Нечего его искать!
– Да не знаем мы никакого Василия! – отмахнулась Надежда Николаевна. – Женщину мы ищем, с работы. Заболела она, а мы из профкома, с общественным поручением…
Услышав забытые слова «профком», «общественное поручение», старуха несколько смягчилась и нехотя сообщила, что семнадцатая квартира, вопреки всякой логике, находится за углом, на Левашовском проспекте.
Сдержанно поблагодарив старую партизанку, женщины свернули за угол и действительно нашли нужную квартиру. Правда, размещалась она под самой крышей, на шестом этаже, а лифта, разумеется, в доме не было.
Шестой этаж старого дома на Петроградской – это примерно то же, что двенадцатый в доме послевоенной постройки, поэтому, когда Надежда и Нина подошли к двери семнадцатой квартиры, они чувствовали себя, как альпинисты, которые только что совершили невероятно трудное восхождение. С тем отличием, что альпинисты дышат свежим, хотя и разреженным воздухом горных вершин, а наши героини вдыхали ароматы щей, подгоревшей каши, хозяйственного мыла и кошачьей мочи – тот неповторимый букет, которым благоухает обычно черная лестница в старом запущенном доме.
На двери семнадцатой квартиры красовалась целая выставка разнообразных звонков с табличками.
Пожелтевшая картонка с кривой, расплывшейся надписью «Корытов».
Узенький листок с фамилией «Коровкины».
Приколотая кнопкой аккуратненькая визитка «Л. Ласточкина».
Голубой глянцевый прямоугольник с залихватской росписью «Леонид Семипалатинский».
Мятая бумажка с угрожающей фамилией «Р. Облаева».
Сохранившаяся с незапамятных времен медная табличка с каллиграфической гравировкой «Е. К. Собакинд».
В общем, самая натуральная, глухая и дремучая коммуналка, которую никто не расселил и вряд ли когда-нибудь станет расселять, принимая во внимание жуткий шестой этаж, кошмарную лестницу и общее состояние дома.
Фамилии Топорова на двери не было. Впрочем, Викина тетя вполне могла носить совершенно другую фамилию.
Надежда секунду поколебалась и ткнула пальцем в первый попавшийся звонок – в тот, рядом с которым красовалась незамысловатая фамилия Корытов, слишком поздно вспомнив слова местной старухи.
Некоторое время ничего не происходило. Наконец за дверью послышался глухой удар, и сразу за ним последовала громкая и чрезвычайно выразительная матерная тирада.
– Понавешали тут всякого барахла! – завершив трехэтажную реплику, выкрикнул хриплый мужской голос и тут же добавил: – Ну, иду я, иду!
Надежда с Ниной переглянулись: у старухи сведения оказались неверные, Корытова еще не посадили. Впрочем, у него, надо думать, все еще впереди.
Загремели запоры, и на пороге возникло опухшее небритое создание в грязной майке и фиолетовых разношенных штанах, сильно напоминающих кальсоны.
