Проникнуть внутрь этого бастиона независимой печати не составило для Надежды никакого труда: вместо бравого охранника при входе сидела зябнущая старушка в меховом жилете, которая вязала непременные носки и разговаривала с уборщицей. Уборщица эта оставила недомытый холл, прислонила к стене швабру и горячо и хлопотливо излагала старушке-охраннице подробности своей житейской драмы:
– И ведь что ни вечер, так непременно пьяный приползает, чтоб его, паразита, паралич разбил! И ведь хоть бы когда пропустил – так нет, как поезд по расписанию! И непременно корми его, урода!
– Такая уж наша жизнь, – сокрушалась жалостливая старушка, – и ничего ты с этим, милая моя, не поделаешь!
Надежда проскользнула мимо мирно беседующей парочки, не вызвав у охранницы никакого интереса, и взбежала по лестнице на второй этаж. Здесь лестница удивительным образом изгибалась, раздваивалась, и ее пролеты уходили в разные стороны.
Надежда Николаевна остановилась в задумчивости, не зная, какой путь выбрать, и в это время мимо нее пронесся коренастый мужичок с обширной лысиной и живыми выпуклыми глазами.
– Эй, вы здешний? – окликнула его Надежда.
– В каком-то смысле, – отозвался мужичок, резко затормозив и обернувшись. – А в чем проблема?
– Тут племянница моя работала, Ира Горностаева – вы не знаете, в какой комнате?
Мужчина задумчиво пожевал губами и наконец сказал:
– Подниметесь по правой лестнице на четвертый этаж, пройдете по коридору и по следующей лестнице спуститесь на третий. Комната номер триста десять.
Выдав эту ценную информацию, он снова стартовал и через три секунды растаял в голубой дали.
– По правой лестнице на четвертый этаж… – бормотала Надежда, стараясь не забыть инструкцию. – Ну и построили лабиринт! Сначала вверх, потом снова вниз… нет чтобы сразу на третий!
Однако инструкция оказалась верной.
Спустившись с четвертого этажа на третий, Надежда Николаевна оказалась в полутемном коридоре и увидела перед собой дверь с номером триста десять.
Толкнув эту дверь, она вошла в большую шумную комнату.
В первый момент ей показалось, что она попала на стадион в день решающего футбольного матча – такой здесь стоял непрерывный крик. Затем, присмотревшись и прислушавшись, Надежда поняла, что весь этот шум производят всего четыре человека, одновременно разговаривающие по телефонам. Правда, кроме них, еще трещали два компьютерных принтера и еще какой-то странный прибор, при ближайшем рассмотрении оказавшийся допотопной кофеваркой.
Надежда Николаевна постояла на пороге, постепенно привыкая к окружающему шуму, и вдруг увидела, что один из обитателей комнаты, толстый парень лет тридцати, с большим лягушачьим ртом и грустными глазами спаниеля, положил телефонную трубку и направился к кофеварке.
– Эй, юноша! – Надежда бросилась наперерез журналисту. – Можно вас на минутку?
– Смотря зачем, – отозвался тот, но тем не менее остановился и повернулся к посетительнице.
– Скажите, Ира Горностаева в этой комнате работала?
– Допустим, – осторожно ответил парень. – А вы по какому делу?
– Я – ее тетя, – сообщила Надежда и промокнула глаза носовым платком, – я приехала к ней из Заборска, а тут – такое несчастье!
– Откуда? – переспросил журналист. – Из Запорска?
– Из Заборска! – обиженным тоном поправила его Надежда Николаевна.
– А что, есть такой город?
– Уверяю вас! И Ира была оттуда родом.
– Никогда бы не подумал! Кофе хотите?
– Я кофе не пью, у меня от него сердцебиение и мысли всякие… – Надежда прижала руку к сердцу, как бы в подтверждение своих слов.
– А это и не кофе. – Журналист подставил одноразовый стаканчик, и кофеварка выплюнула в него порцию жидкой коричневой бурды. – Так, отрава какая-то…
– А зачем же вы тогда ее предлагаете?
– Из соображений гостеприимства. Так что, правда у вас от кофе мысли появляются? А у меня что-то никаких…
– Так вы же сказали, что это не кофе…
Молодой человек поднял на Надежду печальные собачьи глаза и осведомился:
– И что же привело вас сюда из вашего Заморска?
– Заборска, – поправила его Надежда Николаевна. – А привела меня трагическая весть о кончине племянницы.
– Долго же до вас идут новости! – удивился журналист. – Что, почту к вам пешком доставляют? Ирку уж три недели как похоронили!
– Раньше я была занята, – отрезала Надежда, – а теперь нашла время и хочу разобраться… с творческим наследием своей племянницы.
– С наследством, что ли? – Парень усмехнулся. – Так это без вас разобрались! Честно сказать, и разбираться-то особенно не с чем было!
– И ничего не осталось? – ужаснулась Надежда. – Никаких вещичек… так сказать, на память о любимой племяннице?
– Долго собирались! – Журналист пожал плечами.
– А жилплощадь? – Надежда понизила голос, как будто ее кто-то подслушивал, и изобразила крайнее волнение.
– Эка хватили! – Журналист расхохотался, некрасиво разевая свой лягушачий рот. – Так вы из своего Закорска прикатили в надежде на пятикомнатные хоромы в Питере? Так вот, вынужден вас огорчить, мадам: никакой жилплощади у вашей племянницы не было!
– То есть как это – не было? – Надежда недоверчиво поджала губы. – Что же она, на улице ночевала? Под мостом?
– Нет, конечно. – Парень поморщился и отставил недопитый стаканчик. – Она квартиру снимала. Так что если вы хотите что-нибудь из ее вещичек забрать… так сказать, на память о любимой племяннице, то это вы к квартирной хозяйке обращайтесь.
Надежда потупилась и, всячески изображая крайнюю степень смущения, проговорила:
– А где бы мне ее адрес найти?
– Во как интересно! – восхитился журналист. – Выходит, вы со своей племянницей в такой сердечной дружбе пребывали, что даже адреса ее не имеете? Ну, этой беде мы как-нибудь попробуем помочь…
Он подошел к одному из столов и задумчиво уставился на усеянную бумагами поверхность.
– Это, значит, Ирочкин столик? – с нарочито фальшивой интонацией осведомилась Надежда. – Как-то все неаккуратно…
Это было еще мягко сказано. Письменный стол был покрыт разбросанными в полном беспорядке бумагами, возвышавшийся на нем компьютер раскурочен, как будто побывал в руках степных кочевников, из системного блока торчали оборванные провода.
– Да вот никак руки не доходят на помойку все это вынести, – тяжело вздохнул журналист, – сперва технику списать нужно…
– А что ж это такое с машиной сделалось? – с хозяйственной озабоченностью проговорила Надежда.
– Да кто-то ночью в комнату забрался и все порушил, – отмахнулся парень, – и компьютер разбили, и бумаги изорвали! Охрана у нас сами видели какая! Мимо нее кто угодно пройти может!
