— Он муж сестры моего отца, — ответила Элли. — Она его
бросила, вышла замуж за другого и умерла лет семь назад. А дядя Фрэнк остался у
нас в семье.
— Их трое, — пришла ей на помощь Грета. — Три пиявки, так
сказать. Родные дяди Элли погибли. Один в Корее, другой — в автомобильной
катастрофе. В итоге у нее остались мачеха с весьма подмоченной репутацией,
обаятельный бездельник дядя Фрэнк, Рюбен, которого она тоже называет дядей,
хотя на самом деле он ее кузен, и еще Эндрю Липпинкот и Станфорд Ллойд.
— А это кто? — удивился я.
— Тоже опекун, верно, Элли? Во всяком случае, именно он
заправляет ее капиталами. Что совсем не составляет труда, потому что при таком
богатстве, как у Элли, деньги, так сказать, сами делают деньги — без
посторонней помощи. Вот они и есть главные надзиратели, — добавила Грета, — я
не сомневаюсь, что вы их увидите в самом скором времени. Они явятся, чтобы посмотреть
на вас.
Я застонал и взглянул на Элли.
— Ничего, Майк, — ласково улыбнулась она. — С чем приедут, с
тем и уедут.
Глава 4
Явились не запылились. Но никто из них в Лондоне не
задержался. Во всяком случае, в тот раз, когда они явились впервые, чтобы
поглазеть на меня. В их обществе я чувствовал себя неловко, потому что это были
настоящие американцы, а с этой породой я не очень хорошо знаком. Кое-кто из них
оказался довольно приятным. Дядя Фрэнк, например. Но я тут же мысленно
согласился с Гретой. Я бы и пенни ему не доверил: Мне доводилось встречать
таких типов и в Англии. Очень рослый, с толстым брюхом и мешками под глазами,
свидетельствующими о том, что он не дурак выпить. Он имел подход к женщинам, а
еще больше к тем, у кого водятся деньги. Пару раз он одалживал у меня —
довольно мелкие суммы, которые могли его выручить на день-другой. Мне пришло в
голову, что он не столько нуждался в данный момент в деньгах, сколько хотел
меня проверить, убедиться, легко ли я даю в долг. Это меня порядком обеспокоило,
ибо я не знал, что лучше: дать или не дать. Может, категорически отказать, и
пусть он считает меня скрягой, или же прикинуться беспечным малым, этакой
широкой натурой, каковой я себя вовсе не считал? В конце концов, решил я,
плевать мне на дядю Фрэнка.
Кора, мачеха Элли, заинтересовала меня больше других. Лет
сорока, волосы явно крашеные, болтает без умолку. Держалась она по-светски
непринужденно и с Элли была сама доброта.
— Забудь про те письма, которые я писала тебе, Элли, —
тараторила она. — Согласись, что твое замужество не могло не привести нас в
состояние шока. Мы ничего не подозревали. Я, конечно, знаю, что к этому тебя
подтолкнула Грета. Сама бы ты ни за что так не поступила.
— Грета тут ни при чем, — вступилась Элли, — да и я вовсе не
хотела вас огорчать. Я просто считала, что.., чем меньше пересудов…
— Дорогая моя, конечно, отчасти ты права. Но твои опекуны,
Стэнфорд Ллойд и Эндрю Липпинкот, пришли в ярость. Наверное, перепугались, что
их обвинят в том, что они плохо за тобой смотрели. Разумеется, они и понятия не
имели, что за человек Майк. Они и не подозревали, какой он обворожительный.
Собственно, я и сама не знала. — И она улыбнулась мне такой приторно-сладкой и
лицемерной улыбкой, что мне стало не по себе! Я подумал, что ни одна женщина не
испытывает такой ненависти к мужчине, как Кора ко мне. Я, конечно, понимал,
почему она так ласкова с Элли. Вернувшись в Америку, Эндрю Липпинкот,
несомненно, посоветовал ей поостеречься. Элли продавала кое-что из своей
недвижимости в Америке, поскольку решила переселиться в Англию, но была готова
оказывать Коре солидную финансовую поддержку, чтобы та могла жить там, где ей
заблагорассудится. Никто ни словом не обмолвился о нынешнем муже Коры.
По-видимому, он отчалил куда-то в далекие края, причем не один. В общем, как я
понял, надвигался очередной развод… Но с этого мужа больших алиментов не
ожидалось. Последний раз Кора вышла замуж за человека много себя моложе и
весьма привлекательного, но без денег.
Да, Кора очень нуждалась в этом пособии. Ее вкусы и привычки
требовали немалых расходов. Старый Эндрю Липпинкот, не сомневался я, довольно
прозрачно намекнул ей, что Элли может передумать, если Кора забудется и начнет
слишком усердно критиковать мужа Элли.
Кузен Рюбен, он же дядя Рюбен, в Англию не приехал, а просто
прислал Элли милое, ни к чему не обязывающее письмо, в котором выражал надежду,
что она будет счастлива, но был не совсем уверен, что ей понравится Англия.
«Если не понравится, незамедлительно возвращайся в Штаты. Мы встретим тебя с
радостью. В особенности я, твой дядя Рюбен».
— Он вроде неплохой человек, — сказал я Элли.
— Да-а, — в раздумье протянула Элли. Она, по-видимому, была
не слишком в этом убеждена.
— Ты привязана по-настоящему к кому-нибудь из них? —
поинтересовался я. — Или об этом нельзя спрашивать?
— Можешь спрашивать о чем угодно. — Но ответила она не
сразу. А потом сказала твердо и решительно:
— Нет, наверное, не привязана. Возможно, это покажется
несколько странным, но причина, по-моему, в том, что никто из них мне не
близок. Ведь нас объединяют только обстоятельства, а не кровное родство.
Насколько мне помнится, я любила своего отца. Вообще-то он был слабохарактерным
и не оправдал надежд деда, поскольку мало что соображал в делах и не хотел
заниматься бизнесом. Его больше привлекала рыбалка во Флориде. А потом он
женился на Коре… Мы с ней друг другу не понравились. Маму я совсем не помню. Я
любила дядю Генри и дядю Джо. С ними было весело, гораздо веселее, чем с отцом.
По-моему, он был тихим и грустным человеком. Дяди же оба умели наслаждаться
жизнью. Особенно дядя Джо, он был совершенно необузданным, иногда это бывает с
теми, у кого много денег. Он погиб в автокатастрофе, а дядю Генри убили на
войне. К тому времени дед был уже болен, и смерть всех трех сыновей
окончательно его подкосила. Кору он недолюбливал, а наши дальние родственники
его мало интересовали. Тот же дядя Рюбен. Никогда не знаешь, что замышляет
Рюбен, говорил он. Вот почему он решил установить опеку над своим состоянием,
завещав также большую сумму денег в дар музеям и больницам. Он хорошо обеспечил
Кору и мужа своей дочери дядю Фрэнка.
— Но основная доля наследства досталась тебе?
— Да. Но, по-моему, это его беспокоило, а потому он
постарался привлечь к опеке людей, разбирающихся в финансовых делах.
— То есть дядю Эндрю и мистера Станфорда Ллойда. Адвоката и
банкира.
— Да. Он, вероятно, считал, что сама я с этим не справлюсь.
Странно, однако, то, что он позволил мне стать полноправной наследницей в
двадцать один год, а не в двадцать пять, как делают чаще всего. Скорей всего
потому, что я женщина.
— Действительно странно, — согласился я. — Казалось бы, ему
следовало поступить как раз наоборот.
